Секретарь наклонился к нему:
- Это - которая Ветрова. Та, что с Сурком? Городков мотнул головою:
- Из - за него и соседка донесла?
- Ну, так это - его штучки!
- Суркова?
- Ну, конечно.
Блеснувшие было бабьим любопытством глаза Городкова, померкли, он махнул рукою:
- А ну их к черту, надоели. Он прошелся мимо диаграмм.
- Ты вторую серию «Чертова Колеса» видел?
Председатель постучал карандашиком недовольно, и Городков, круто повернувшись на каблуках, отошел к своему месту.
- А мастера в отделении чего глядели?
- Мастер хотел кушать и не ссориться с ними.
- Это уж черт знает, что такое. Угрюмый член фабкома с шумом отодвинул стул и забегал по комнате взад и вперед, постегивая себя по ляжкам схваченной со стола линейкой.
- А мы ведем дискуссию по вопросу о том, нужны ли обыски, - засмеялся секретарь. Председатель, вздернув плечи, готовился было ему отвечать, когда Володька перебил резко:
- А с Ветровой как?
Дискуссия на отвлеченные темы не могла его занимать. Весенние сумерки наползали в окна с невероятною быстротой. На розовом небе светлой как облачко, стала видной луна. Он сам был вымыт, одет по - вечернему, причесан, туго перетянут ремнем: торчать в фабкоме не было сил. Он подумал о сухих, только что вытоптанных дорожках фабричного поселка, по которым сейчас затопают его начищенные сапоги, и с тоскою отвернулся к окну:
- Ветрову под суд, - буркнул он, торопясь развязаться и с Ветровой, и с фабкомом, и со всем этим приключением, - процесс сделать показательным. Закатать года на три со строгой изоляцией, тогда и другим будет не повадно...
Председатель посмотрел на него, усмехаясь:
- Раньше и не так закатывали, да помогало плохо...
- Обыски! Строжайшие обыски! - крикнул заведующий.
В 11-м номере читайте о видном государственном деятеле XIXвека графе Александре Христофоровиче Бенкендорфе, о жизни и творчестве замечательного режиссера Киры Муратовой, о друге Льва Толстого, хранительнице его наследия Софье Александровне Стахович, новый остросюжетный роман Екатерины Марковой «Плакальщица» и многое другое.