Хозяева

Теперь, уязвленный, он только с большим вниманием оглядывал каждого проходившего, не забывая думать о том, чем можно было бы отомстить Павлушке.

Толпа, между тем, двигалась, как волны, сменяя друг друга. Здесь, на глазах контроля, спокойствие, как будто, было восстановлено, но за дверью, под солнцем толпа вырастала, как снежный ком. Она обрастала не только выходившими рабочими, но и бежавшими с улицы и проходившими мимо.

Из машинного отделения примчался замасленный, закопченый парень.

- Тебя, черта, не хватало, - разразились ему хохотом в измазанную сажей рожу, - не в крестные ли целишься?

Он задыхался:

- Послали спросить - что у вас тут? Никто ему толком не ответил, но сыпавшиеся кругом, как яблоки из прорвавшегося мешка, тяжеловесные шутки, разъяснили ему в чем дело.

- Рожает? - завопил кочегар. - Неужто? Как же это так?

- Это уж ты у акушерки полюбопытствуй.

- Да вы что же стоите? В больницу, чай, надо!

- Сейчас и возьмут.

- Да, вот она - какая жизнь - то рабочая, - вздохнул Пахомов и покрутил головой безнадежно, - вот она какая...

- Парень, чай, заставлял ходить.

- Как она, милая, вдруг - зашаталась, закружилась и чуть на пол не ляснулась...

Сочувствие мешалось с любопытством, кое - кто пытался заглянуть в окно, но оно было завешано, и в щелку ничего, кроме угла белого шкафчика с пузырьками, не было видно.

Потолкавшись на месте, стали уже расходиться менее любопытные. Табельщик плотно притворил дверь за последней вышедшей из отделения работницей.

- Плачет, слыхать, - шепнула она.

Ее окружили было с расспросами, но тут снова дверь отворилась и на пороге показалась сама Наталья. Шаль она несла на руках. Вытаращенные в недоумении глаза любопытных впились в нее и застыли на ее девичьей талии, ловко перетянутой лаковым кушаком.

Пахомов перекрестился.

- Господи помилуй, разродилась уже!

- Светопреставление какое - то. Ребенок - то где?