Холмы говорят

И артиллерия начинает бить. Вот пробита крыша, угол сарая отбит, а вот уж и немцы зашевелились в своей норе, тащат раненых и сами бегут, пригибаясь к земле. Удар. Еще удар.

- Тридцать их тут было, - говорит наблюдатель.

Было. Значит, теперь их больше нет...

Днем артиллерия не дает немцам двигаться. Ударит артиллерия и валом, от которого нельзя спастись, прокатится по занятой ими деревне.

Но ведь действует не только артиллерия.

Пехота, орудующая сейчас лопатой, работает и пулеметом и винтовкой. В деревню на том 'берегу ведет узенький мостик через пролив. Немцы держат его под обстрелом, и, кажется, пройти его нельзя. Но днем и ночью просачиваются через него наши пехотинцы, оседают на огородах, за домами, деревьями. Они пробираются туда и по узкому мосту и на плотах, на лодках, взводом, отделением, в одиночку. Часто, завили фигуры на крышах, подходят немцы и обращаются к ним по - немецки.

Ответ они получают, но ответ по - русски - штыком или прикладом. После него они уже ничего не говорят.

Вот старший сержант Рассказенков, крепко сбитый, скуластый человек. Вчера он водил отделение на тот берег. Заставил замолчать пулемет, оглушил прикладом немца и добил его пулей. Вернулся сегодня ночью. Завтра, если будет нужно, он пойдет опять. Работая лопатой, Рассказенков говорит, что не пропустит немца. Ему можно верить: он это доказал.

Лопата, штык, топор, пулемет, артиллерия - все это оборона. Она неодолима потому, что люди, которые копают, стреляют из орудий, наблюдают за врагом, перебираются под огнем через озера, знают: оборонять этот рубеж - значит защищать родину.

Впереди, у самого переднего края, вперемежку с пулеметом сухо трещат одиночные выстрелы. Это работают снайперы. С шелестом, со свистом или воем, смотря по калибру, прорезают воздух снаряды. Время от времени гулко ухает тяжелое орудие. Оно стоит за деревьями, и при каждом выстреле от горячего воздуха свертываются и облетают их листья. Холмы говорят: «Это наша оборона».