Полевая Россия! Довольно Волочиться сохой по палям! Нищету твою видеть больно И березам и тополям.

Я не знаю, что будет со мною... Может, в новую жизнь не

гожусь, Но и все же хочу я стальною Видеть бедную, нищую Русь.

И, внимая моторному лаю, В сонме вьюг, в сонме бурь

и гроз, Ни за что я теперь не желаю Слушать песню тележных

колес.

Да, подумала я тогда, как далеко и вместе с тем, казалось бы, совсем неожиданно для него заглядывает Сергей в стальное будущее РОССИИ. Вот тебе и «последний поэт деревни».

Пробыл я у Софьи Андреевны почти весь день. Когда я собрался уходить и стал прощаться с ней, Софья Андреевна подарила мне фотографию, на которой была снята вместе с Есениным.

– Это вам на добрую память.

«Разрешаю Ю. Л. Прокушеву использовать по своему усмотрению в печати все материалы и фотоснимки, сделанные с моих материалов, касающихся жизни и творчества мужа моего – поэта С. А Есенина. С Толстая-Есенина», – прочитал я, к немалому радостному удивлению, на обороте фотографии.

– Это на будущее. Чтобы вы спокойно могли работать с материалами моего архива. – Позднее я не раз с благодарностью вспоминал эту предусмотрительность Софьи Андреевны.

– Меня, – продолжала она, – нынче все чаще тревожат с моим архивом. Желающих много. Но я каждый раз откладывала свое окончательное решение. Все, что касается памяти Есенина, слишком для меня свято. Да и знаю я, что архивный документ можно истолковать по-разному. Все зависит от того, какие руки к нему прикоснутся.

Я молчал. Зная Софью Андреевну не один год, я до этого ни разу даже не пытался заговорить о ее святая святых – есенинском архиве. Что меня удерживало от этого, казалось бы, естественного шага, я и сам не знаю. И вдруг такой неожиданный, счастливый поворот событий.

– Надеюсь, я не ошиблась, – сказала Софья Андреевна, посмотрев на меня долгим, проницательным, по-толстовски колючим взглядом.

Через несколько дней я вновь появился у Толстой.

– Посмотрите прежде всего эту папку, – сказа да мне доверительно Софья Андреевна.

Раскрыв валку, я потерял дар речи. Вы поймете, почему. В ней находились автографы Есенина, бесценные рукописные странички его стихов и писем. Трудно было справиться с охватившим меня волнением. Ведь каждый новый автограф, каждая ранее неизвестная рукопись – это новая, счастливая встреча с самим поэтом. Как много «тайн» уже открыли мне есенинские автографы!

– Я очень хорошо понимаю вас, – видя мое состояние, заметила дружески Софья Андреевна. – Я ведь и сама до сих пор не могу спокойно прикасаться к рукописям Сергея. Я редко делаю это. Каких душевных, нравственных сил стоило Сергею каждое стихотворение, каждая строчка! Я отлично это знаю. Как крик души вырвалось однажды у Сергея: «Осужден я на каторге чувств вертеть жернова поэм...» Да, это была «каторга чувств». Вот видите эту страничку? Она лучше всяких слов расскажет вам об этом.

Это была испещренная авторской правкой рукопись заключительных строф «Черного человека»:

...Месяц умер,

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.