Хочу вам сказать…

Когда-то Лерина мать, исходя из своих интересов и соображений, определила ее будущее. Теперь Лера, исходя из своих интересов и соображений, определила будущее своих детей. Она решала, не они, но отвечать придется коллективно.

Ну и что теперь делать? Обвинить? Осудить?

Нет, не стану. Я хочу не осудить, а понять, почему так получается. Понять, почему с такой готовностью, а то и вовсе с воодушевлением кидаемся мы разваливать семью, едва она дала трещину? Почему не склеивать, а доламывать? Говорят, при распаде семьи женщина страдает больше. Наверное, так оно и есть. Но больше половины разводов – по инициативе женщин. Почему?

Не так уж давно рубашки и блузочки носили до дыр, потом ставили заплаты и снова носили – до новых дыр, до новых заплат. Теперь пускают на тряпки, не дожидаясь первой потертости, просто за немодностью. Ибо купить другую не проблема.

Может, и с семьей так поэтому же?

Да, новая жена сегодня не проблема. И муж новый тоже не проблема. Чуть лучше, чуть хуже, но выбор есть. Еще и останется на последующие эксперименты.

Для нас не проблема. А для детей? Увы, отец и мать в наши времена такая же уникальность, как и тысячу лет назад! Незаменимы!

В свое время наши прадеды и прабабки охотно вступали в брак с вдовой или вдовцом, но решительно обходили разведенных; так нынешние кадровики избегают работников, уже уволенных однажды за пьянку или прогул.

Мы сегодня к разведенным относимся без предрассудков. Впрочем, и выхода иного нет: корпус потенциальных молодоженов чуть ли не наполовину состоит из тех, кто однажды уже вкусил райское блаженство и готов вкусить его вновь под оптимистическим лозунгом «попытка – не пытка».

Но, может, в осторожном обычае наших прадедов был хоть маленький, но резон?

Из года в год мы устно и письменно говорим о необходимости серьезно подходить к выбору спутника жизни. И в сознание прочно впечатывается лотерейно-магазинное понятие «выбор». А ведь человека – и тем более отношения с ним – не столько выбирают, сколько годами строят, как строят дом, – от фундамента до конька на крыше...

Да, но какое отношение ко всему этому имеет Лера, торопливо выпихнутая замуж в семнадцать лет? Разве она в чем-то виновата?

Вероятно, ни в чем.

Тогда при чем тут она? При том, что расплачиваться ей...

Ладно, читаем дальше. Итак:

><...я поставила перед собой три цели – окончить школу, начать печататься и развестись с мужем. Силы дала любовь, но это была безответная любовь. Та грязь, что липла ко мне с малолетства, имела силу и тут. Мой Коля стыдился меня, не говоря уже о том. что мои дети были ему совершенно не нужны. Он унижал меня, я все прощала. Может, потому, что унижения разного рода были мне привычны...

Он был в армии, когда я совершала свои «геркулесовы подвиги». Приехал и не понял, что я переменилась. Дорогой ценой заплатила за разрыв с ним. Едва не покончила с собой, остановила мысль о детях.

Шел 1973 год. К тому времени я окончила школу, работала, мои материалы появлялись в районной газете каждую неделю. Никогда не забуду свой первый приход в редакцию со стихами, было ощущение, что я вхожу в святилище. Первый разговор с работниками газеты, ставшими моими друзьями. Мой учитель – Ковалев. От него я училась писать для газеты и любить ее. как он, – на всю жизнь. Я впервые почувствовала себя нужной и в цехе и в газете. Моими материалами часто вслух восхищались, но самое страшное и желанное было тогда для меня другое – после мужа, который считал мои мечты ерундой, а меня просто «бабой», после Коли, который меня презирал за мое всепрощение, я вдруг ощутила восхищение мужчины.

Я была бесконечно счастлива. Я нашла главное – свое дело. Появились друзья. Директор вечерней школы Мария Николаевна стала для меня самым близким человеком. Она желала мне совсем не того, чего желала моя мама, но никогда ни единым словом не затронула ее интересов. Зато мама, чувствуя, что я отдаляюсь от нее, собирала сплетни о ней! Эти сплетни хлестали, будто плетью, было бы легче, если бы мне в лицо бросали самые тяжкие оскорбления, направленные против меня. Именно тогда я перестала так беспредельно любить свою маму. Раньше я была очень домашним «животным». Теперь меня редко можно было застать дома. Дети росли в садике, на круглых сутках. До сих пор с болью думаю, сколько себя недодала им тогда.

Я работала сверх сил, как когда-то она, моя мама. Собираясь в университет, ходила на подготовительные курсы. Развилась неврастения. Начала лечиться. Дома все чаще вспыхивали скандалы. Мама начинала меня ненавидеть, говорить кумушкам, которые ее навещали, что, когда вырастет ее сын, она выгонит меня из дома. Отчим увез мальчишку от ее жалости, но она преследовала их своими письмами. Из-за этих писем, угроз, слезной жалости брат возненавидел мать, рос, отбиваясь от рук.