Белорусская журналистка Александра Романова решила поработать кальянщицей

Заведение, где я тружусь вот уже вторую неделю, относится к тем, куда мужчины водят страшных баб. Кафе — я стану звать его «Кебабом» — было придумано под мясо и водку. То есть это место без соплей.

Чтобы лучше понять целевую аудиторию кафе, нужно начать с района, в котором оно находится. Когда я сюда только переехала жить, на второй буквально день я сидела в машине с открытой настежь дверью и колотила кулаком по приборной панели, пытаясь привести в чувство встроенные туда часы. Внезапно чья‑то рука легла мне на плечо, и сиплый голос спросил: «Батя где?». Обернувшись, я увидела усатого белоруса, он выглядел как слесарь в выходной день. У меня тогда еще не отросли волосы, и он меня, видно, принял за подростка. Позже выяснилось, что здесь половина таких. В усах и с перегаром, упорно принимающих меня за подростка.

Вторая же половина — из тех, кого лично я наблюдала только в кино «Братаны-2». И в «Кебабе» в самый первый день это было страшным сном — взять себя в руки и выйти к ним из кухни. Вообще, рабочий квартал, где я живу, в целом сильно отличился в 90‑е, когда значительная часть жителей села за бандитизм и хулиганство в тюрьму. Сейчас как раз прошли 10 лет срока, все они вышли на волю и вернулись сюда же.

Так как публика тут без сантиментов, они до сих пор уверены, что у меня в кальяне наркотики. Переубедить их невозможно. Даже тетенька Джульетта, повар, чего уж греха таить, говорила про мой самый первый заказ, что гость «накурится, будэт совсэм пьяный».

Признаться, поначалу мне в этом мире было непривычно. Бесполезно глядеть в сторону двери в надежде, что в нее войдет принц. Потому что в лучшем случае туда войдет дядька в дубленке, который скажет что‑то вроде «доча, столик сформируй!», и мне придется ему объяснять, что я могу сформировать разве что кальян — «вишня на молоке», например. Со временем тут наверняка появятся новые вкусы, вроде «драник на коньяке», спешиал.

Когда на кухне особенно нечего делать, каждый развлекает себя как может. Официантка Гульнара как‑то увидела мой ежедневник и спросила, есть ли там стихи о любви почитать. У другой официантки, Зинаиды, вместо рингтона стоит песня, где есть слова: «Не твоя, не ручная, а дикая…» Непростая песня свидетельствует о том, что, скорее всего, ее возлюбленный женат. Есть здесь и недовольный бармен Месроп, который работал в баре в самом Останкино. С тех пор остальные заведения давят на него морально, поэтому Месроп по обыкновению бурчит на всех. А вот второй бармен, Алик, напротив, радуется жизни. Я так поняла, что он спит с самой молодой и симпатичной поварихой. Та слушает на кухне певицу Гурцкую с помощью мобильного телефона. Больше всего поварихе нравится колыбельная. На пятом прослушивании повариха каждый раз плачет — разумеется, она позволяет себе это, только когда в зале мало посетителей. С поварами конкурирует шашлычник, небелорусское имя которого запомнить просто нереально. Когда официантка передает ему заказ — скажем, новый посетитель хочет две шеи и шашлык из печени, — шашлычник на всякий случай уточняет: «Он хорошо подумал?»

В общем, я не уверена, что окончательно поменяю профессию журналиста на профессию кальянщицы. Хотя какое‑то время я здесь отработаю — для чистоты эксперимента.

P. S. Забыла предупредить: я изменила имена героев, чтобы никто не догадался, правда все это или художественный вымысел.

читайте также

• Секта кальянщиков из Минска, №1752.1, октябрь 2010, Александра Романова

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.