Глазунов успел выпростать ноги из стремян - нелепо - огромное, неудобное тело коня повалилось Соком не на ногу, а рядом с нею. Но Глазунов продолжал лежать, опираясь на локоть и крепко сжимая в другой руке наган, привычно вошедший шершавой рукоятью своей в горячую сразу вспотевшую ладонь. Из кустов бежали - Глазунов считал - ОДИН, два, четыре человека. В зеленоватом призрачном свете хорошо были видны их лица, и среди них узналось то - бледное, с острой бородкой, что мелькнуло в плюшевых волнах портьер, лицо кого - то из хозяев дачи, которым так бессмысленно - вежливо предоставлена была свобода... Время мчалось в лихорадочном мелькании секунд, в четких ударах сердца, но еще быстрей мчались мысли. Да, все пропало... Ведь, он, должно быть, слышал все... Но зато он не видел, не читал смятого листика, лежавшего перед командиром. Нет, не пропало! - и подпустив всех четырех вплотную к себе, сразу вскочив на ноги, Глазунов яростно нажал на спуск и выстрелил - только один раз.

Большего сделать он не успел. На него навалились все четверо, и он понял, что не попал... Его оттащили в сторону, вдавливая, распластывая и он закрыл глаза, покорно подчиняясь обыску. Его обыскивали тщательно, забираясь во все карманы, за пазуху, в фуражку, на которой темнела большая красноармейская звезда...

- Чорт возьми, ничего нет, - сказал, наконец, тот, ненавистный, с бородкой. Глазунов посмотрел ему в лицо и насмешливо улыбнулся.

- А ты думал есть?.. Нашел дурака!... Я и на словах...

Тяжелый кулак опустился, не дал договорить, - но чей - то голос остановил:

- Погоди, Петя, не нужно, мы еще с ним поговорим на словах.

Глазунова волоком потащили по земле, все дальше по шоссе по дороге, испещренной тенями... Наконец, остановились. Дорожка здесь расширялась, стало светлей, и Глазунов увидел трех разномастных коней, привязанных к дереву... Его поставили на ноги; двое крепко держали его за локти рук. Насмешливо уставившись блестящими своими глазами в черный кликушею бороды, Глазунов крикнул:

- А костыли твои где, убогий чорт?

Сказал и вдруг увидел, что лошади привязаны к стволу, расщепленному и обгорелому после угара молнии. - Карагач, река... - мгновенно вспомнилось бормотанье, принятое за бред...

- Ладно, ладно, сейчас мы с тобой побеседуем, - зловеще - спокойно говорил между тем приземистый, коренастый, с золотом погон на плечах. - Ну - ка, Щадгин, сними - ка с него шинель...

Те двое, что держали Глазунова, дружно заслепили исполнить приказание, расстегнули крючки, грубо схватили за ворот... Глазунов подался вперед, выскользнул из рукавов шинели и, не теряя ни секунды, махнул через кусты в темную дыру лазейки.

Он поскользнулся, сорвался с тропинки, которую нащупал было ногами, на миг повис в воздухе, и, бороздя телом влажную глину откоса все скорей и скорей скользил под кручу. Вспыхивал огнем и грохотом, над ним метали выстрелы, кто - то ломился сквозь кусты по тропинке, но Глазунов был уже внизу в сырой темноте лощины.

Ошеломленный падением, он не сразу встал на ноги - выстрелы, крики и треск сучьев приближались. Увязая в полужидкой глине, Глазунов бросился к воде.

Течение тотчас же сбило его с ног, швырнули в сторону и понесло... Он едва успевал хватать короткие глотки воздуха; но все ликовало в нем, ведь те четыре дурака никогда не посмеют, никогда не решатся догонять его в этой стремнине...

И точно - течение само прибило его на излучине к другому берегу.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.