Это было мое революционное крещение.

ШЛА весна двадцать третьего года. На теле трудовой Италии звенели уже кандалы фашизма. Банда, назвавшаяся кабинетом министров, изо дня в день, из ночи в ночь терзала рабочие кварталы и убогие деревушки страны. В тюрьмах не хватало места; революционеров сотнями казнили по приговорам судов и расстреливались они наемными бандитами из - за углов.

В ту весну Маттеотти, замученный позднее фашистами, писал книгу о белом терроре в Италии; одними только именами он заполнил 150 страниц своей книги, но оказалось, что это лишь часть жертв фашизма и что всех имен расстрелянных и истерзанных революционеров не знает никто.

Деревни страдали от непосильных поборов и неисчислимых насилий. Из провинций шли вести, что фашистские жандармы до смерти избивают крестьян за несвоевременный взнос налога. Кулак - фашист скупал за бесценок крестьянский инвентарь и землю. На полях, где недавно еще ходил мощный трактор, крестьяне работали первобытными орудиями.

Наместник Христа на земле - папа римский - призывал благословение на фашистов, раздавал им мандаты (так называемые индульгенции) на вхождение в «царство небесное» и морочил массы разными фокусами вроде того, что разбивал серебряным молотком двери, пройдя через которые, капиталисты получали протеине всех грехов и, разумеется, право эксплуатировать трудящихся.

Шла тяжкая борьба двадцать третьего года.

ЛУИДЖИ Пампа нес по улицам Рима красное знамя; за ним двигалась синеблузая, молодая, горящая гвардия. Мы шли к сердцу Рима. Мы праздновали первое мая двадцать третьего года.

Полной грудью пел светлокудрый, радостный и любимый знаменосец наши первые слова международного гимна:

. Вставай проклятьем заклейменный»... И, как один, подхватывали мы волнующе - призывные слова и двигались радостной вереницей вперед, к сердцу Рима...

... Но не дошли: десятки фашистских пуль перерезали путь наш, и первым пал знаменосец, светлокудрый, радостный и любимый вождь наш - Луиджи...

Меня и еще семерых рабочих судили судом скорым и жестоким.

Я приговорен за участие в первомайской демонстрации к 5 - ти годам тюремного заключения...

Исполнил волю класса

ТРИ раза в неделю собирались в королевском дворце министры. До глубокой ночи говорили они о разделе мира и о могуществе Англии, о покупке пушек и о милости Франции, о мужицких бунтах, рабочих волнениях и о Советской России. И три раза в неделю старый - в раззолоченном мундире - чиновник почтительно кланялся господам министрам и, шелестя секретными донесениями, в полголоса, словно боясь, чтобы его не подслушали, докладывал высшему правительственному совету, что в румынском королевстве не спокойно, что крепко думают мужики о земле помещичьей и монастырской и что ходят по рукам рабочих бумажки, где не чернилами - огнем написаны слова о рабочих страданиях, о голоде, о капиталистическом грабеже, и о том, что советской, рабочей и крестьянской землей должна стать окровавленная и придавленная Румыния.

Вполголоса, шелестя секретными донесениями, докладывал господам министрам старый - в раззолоченном мундире чиновник, и три раза в неделю глубокие морщины ложились на лбы министров, и зелеными огоньками горела в тот час в глазах их несказанная злоба.

И всякий раз, когда чиновник, окончив доклад и низко поклонившись министрам, садился в свое кресло, с крайнего стола раздавался глухой и чуть сиплый голос:

- И опять говорю... и в сто первый раз... в сто первый раз, господа, повторяю: не надо щадить. Преступно потворствовать. Если... взбунтовалась деревня - никаких церемоний. Огнем ее, огнем... дотла... до... до...

И голос в бессильной злобе срывался. Это был голос министра Аржетояну.

В 1920 году пылали румынские села. В 20 году темный, забитый, запуганный румынский крестьянин, ложась спать, молился о том, чтобы ночь прошла спокойно, чтобы не пришли в его - ограбленную уже - хату жандармы и чтобы завтра он и его дети встали живыми...

В 20 году говорили румынские рабочие:

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.