- Да-а... - неопределенно вздохнул кто - то из ребят.

Вместе со студентами на целину прибыл из Москвы любопытный плакат. Молодой красавец в разглаженных брюках и белоснежной косоворотке стоял по пояс в колосистой пшенице и, одной рукой опираясь на лопату, другой зачем - то указывал на бескрайнее море хлебов...

Конечно, не совсем так представляло себе большинство студентов жизнь на целине, собираясь принять участие в битве за хлеб. Однако никто из них и мысли не допускал, что придется пользоваться обыкновенным ведерком и обыкновенным совком, каким убирают московские дворники мусор и опавшие листья с мостовой.

Это была еще одна поправка к романтике.

Но вот заработали машины, к очищенному вороху подкатила трехтонка, автопогрузчик быстро наполнил ее зерном, и две девушки-студентки восторженно заулыбались с груженого кузова машины. Они были счастливы, что отправлялись в первый рейс на элеватор со своим хлебом. А к вечеру оказалось, что за день можно перекидать немало зерна обыкновенным совком. С непривычки ныла спина. Но в этой усталости было что - то такое, отчего не хотелось ложиться спать. Хотелось посидеть на кухне, у огонька, попеть песни.

С радостным удовлетворением замечали ребята, как постепенно вживались в колхозный быт и в колхозный труд. Скоро юноши и девушки уже посмеивались над своим наивным представлением о героизме и романтике.

Романтика без поправок

На полу тесной каморки, на разостланных матрацах, в ожидании ночной смены лежат Женя Зайцев, Валерий Бакуменко и его друг Валерий Платонов. У входа, на хозяйском сундучке, в неизменной соломенной шляпе и с неизменной улыбкой на широкоскулом лице сидит Алексей Любишин.

Женя Зайцев - бригадир. Он постарше своих товарищей и уже успел пройти нелегкую школу жизни. Говорит бригадир медленно, рассудительно. Он постоянно поглощен заботами о делах бригады, превыше всего на свете ставит порядок, учет, принципиальность. Однако бригадирское бремя свое носит с видимым удовольствием. Это заметно даже по внешнему виду его, по степенной походке. И только стихи, которые он любит и сам сочиняет, на первый взгляд не вяжутся с его характером. Но это на первый взгляд. На самом же деле под внешней суховатостью Зайцева скрывается доброе, чувствительное сердце. Все это, взятое вместе, служит почти постоянным предметом шуток и острословия для неугомонной юности. Вот и сейчас ребята явно в веселом настроении.

- Все же нескромно, Евгений Павлович, - говорит Алексей Любишин Зайцеву. - Сам написал об ударной ночи заметку в районную газету и себя же там восхваляешь...

Женя с минуту смотрит на улыбающегося Любишина, старается понять, шутит тот или говорит всерьез, и начинает оправдываться, доказывать:

- Скажите, ребята, что же тут нескромного? Работали? Работали. Почему же не написать? Бригада наша лучшая...

Ребята смеются.

- Странный вы народ, - говорит Женя Зайцев. - Только бы посмеяться. Давайте - ка на ток. Пора.

В темноте, окраинной улочкой, ребята идут на смену. Зайцев шествует впереди с карманным фонариком.

На току, среди машин, мешков и куч зерна, слабо освещенных электролампой, копошатся фигурки маленького, трудолюбивого Коли Монахова, хрупких, с усталыми, запыленными лицами Ксени Юзбашевой и Наташи Семеновой.

Не останавливая машин, новая смена заступает на свои места. У «клейтона» обычно стояли четыре колхозника. Трое из них обслуживали зерноочистительную машину «ОСТ - 3», и вырабатывал каждый не больше двух трудодней за смену. Зайцев в первый же день увидел, что людей у этих машин излишек. Он подвинул «клейтон» ближе к «ОСТу». так, чтобы зерно из - под веялки можно было подавать прямо в бункер. Работать здесь стали только три человека: один железной плицей засыпает зерно в ковш «клейтона», другой отгребает его от «клейтона» и одновременно наполняет бункер «ОСТа», третий оттаскивает полные мешки очищенного зерна. Через каждые полчаса ребята меняются местами. Ни перекура, ни завтраков, ни обедов. Зато выработка на каждого поднялась до семи трудодней. Вот об этом и написал Женя Зайцев в районную газету.

... Шумят машины, чуть поскрипывают сита. Над всем Алтаем - яркое звездное небо. Стожары стоят уже высоко над головой. Час поздний, предрассветный.

Где - то не очень далеко во второй бригаде так же орудуют плицами ребята из бригады Коли Зеркина, в двадцати километрах не спят ночные смены Мити Лобачева, Льва Травкина, Вали Широкова и многих других.

По всем ночным дорогам скрипят на выбоинах грузовики с хлебом. А в кузовах, на теплом зерне, сидят, кутаясь в стеганки, будущие журналисты, философы, металлурги и другие славные и очень нужные на земле ребята. Начинает светать. Еще далекое, невидимое солнце медленно размывает с краев небо. Тают последние звезды. Наступает утро - время выходить на работу дневным сменам. Затем снова ночь и снова день...

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.