И все, что за нами

Мгеладзе должен был с группами заслона исключить прорыв нарушителя в тыл. Это самое сложное, потому что ближайший тыл заставы – курортный город с сотней улиц и переулков, с железнодорожным и морским вокзалами, аэропортом, пляжами, базарами...

Поле, через которое идет нарушитель, выходит к узкоколейке, к частным мандариновым садам, к автомагистрали, связывающей город с аэропортом, к складам тары с горами бочек и ящиков. Четыре проселочные дороги пересекали кукурузное поле лучеобразно. Вдоль какой из них пойдет тот, в кроссовках? В училище Мгеладзе внушали: всегда предполагай, что нарушитель опытный, знает участок, систему охраны границы... И думай: как бы ты действовал на его месте? Итак, на его месте Мгеладзе попытался бы сбить со следа собаку, потом отсидеться, к примеру, в складе бочкотары, и, дождавшись, когда проснется город, выйти к автомагистрали и на попутной машине добраться до центра. Значит, надо ставить заслон у автомагистрали и у складов, оставшимися силами перекрыть выход к поселку и к узкоколейке, фланги возьмут на себя соседние заставы, также поднятые по тревоге. Но есть и другой вариант.

Нарушитель может попытаться прорваться к городу, пока не рассвело. По росе собаке работать тяжелее. А сейчас обильная роса. Не исключено, что чужак появится в любом месте.

Когда началась высадка заслонов, майор передал по рации, что собака взяла след и тревожная группа ведет преследование. Спустя пять минут Матвиенко сообщил, что нарушитель изменил направление. Мгеладзе передал сообщение заслонам, чтобы, скорректировать их внимание.

В 5 часов 25 минут в районе железнодорожного переезда Мгеладзе заметил фигуру бегущего человека.

– Фары на переезд, – скомандовал лейтенант водителю и выскочил из кабины, расстегивая кобуру.

Он бежал по проселку, спотыкаясь о камни, с тревогой думая о том, что заслон, оставленный на пересечении дорог, мог сместиться и тогда рассчитывать нужно только на себя. Вдруг выстрелом стеганула тишину команда:

– Стой, стрелять буду!

Мгеладзе узнал голос старшины Владимира Минашкина, секретаря комитета ВЛКСМ заставы.

Темная фигура метнулась в сторону от переезда, послышался скрежет ограды, хруст сухостоя. В сумерках сверкнули белые подошвы кроссовок.

– Он! – Мгеладзе двумя прыжками перемахнул через насыпь.

Прижавшись спиной к проволочной сетке, стоял, загораживая лицо, неизвестный. Краем глаза Мгеладзе увидел набегавших Минашкина и рядового Бориса Нерода с автоматами на изготовку.

– Руки за голову! – скомандовал лейтенант и кивнул Минашкину. – Возьми у него сумку...

Неизвестный поднял сумку к груди и отодвинулся от изгороди.

– Спокойно, – предупредил лейтенант, – без глупостей.

Через несколько минут прибыла тревожная группа. Мгеладзе посветил на след рядом с нарушителем.

— «Елочка», 42-й размер. Он?

— Он, – кивнул Матвиенко.

Уже на заставе лейтенант как следует рассмотрел нарушителя: узкое, почти безгубое лицо, широкие плечи, мускулистый, поджарый, коренастый. Он ссутулившись сидел за столом и повторял, что произошла ошибка, что он заблудился, что сегодня собирался уехать из города...

На столе лежало содержимое сумки – финский нож с компасом в рукоятке, нучаки со свинцовыми шипами, старая панагия, стоимость которой, по самой приблизительной оценке, равнялась пяти-шести тысячам, еще один компас, деньги...