И силы брали у родной земли…

«Кони ржут на Москве, звенит слава по всей земле Русской. Трубы трубят на Коломне, в бубны бьют в Серпухове, стоят стяги у Дона Великого на берегу. Звонят колокола вечевые в Великом Новгороде... Съехались все князья русские к Дмитрию Ивановичу» – такими поэтическими словами Софоний Рязанец в «Задонщине» описывает по свежим следам событий царившее в те дни настроение национального подъема, воодушевления, готовности жертвовать жизнью за Русь.

Колонны войск выходили из Кремля через Никольские, Фроловские (Спасские) и Константино-Еленинские ворота. Отряд Владимира Андреевича, двоюродного брата Дмитрия Ивановича, шел в Коломну по Брашевской дороге, белозерские князья со своими силами – Болвановской, сам великий князь – Серпуховской дорогой. «Тогда ведь как соколы, – повествует «Сказание о Мамаевом побоище», – оторвались от золотых колодок, из каменного града Москвы и возлетели под синие небеса и возгремели своими золотыми колокольчиками, хотят ударить на многие стада лебединые и гусиные. Это, брат, не соколы вылетели из каменного града Москвы, это выехали русские удальцы со своим государем, с великим князем Дмитрием Ивановичем, а хотят напасть на великую силу татарскую». Автор «Сказания» видит доброе предзнаменование в том, что князю Дмитрию «солнце... на востоке ясно сияет, путь ему показывает», а «вслед ему тихий ветерок веет».

В Коломне на Девичьем поле Дмитрий Иванович на смотре войска назначает в полки князей и воевод. Затем войско двинулось на запад, к устью Лопасни, и здесь переправилось на южный берег Оки. По пути к Дмитрию присоединились «остаточные» отряды. Непрерывно высылались в степь разведывательные отряды – сторожи.

В «диком поле» к югу от Оки ратники шли осторожно – в степи возможны неожиданные нападения ордынской конницы. Оба войска медленно солижались. Русское войско переправляется на южный берег Дона у впадения в него реки Непрядвы. Ратники видели перед собой низменную равнину: здесь, в болотцах, обитали кулики, отсюда и название – Куликово поле. Равнина несколько поднималась к югу, в направлении Красного, то есть красивого, холма. Русское войско расположилось в северной части Куликова поля; в тылу позиции шумели воды Дона, с правого фланга протекали Непрядва с ее притоком Нижним Дубняком, с левого – речка Смолка; по обоим флангам шли глубокие и густые леса, что должно было затруднить маневренные возможности Мамаевой конницы.

На рассвете 8 сентября русские полки заняли боевые позиции. В Зеленой дубраве Дмитрий поставил конный засадный полк.

Утром на Куликовом поле расстилался сильный туман – «мгла великая по всей земле, как тьма». Часам к 11 утра туман наконец рассеялся. Затрубили трубы, заиграли зурны, рассыпалась дробь барабанов и бубен. Трепетали на ветру знамена. Дмитрий Иванович «повелел полкам своим выступати», сам он снял великокняжеское платье и доспехи и передал их боярину Михаилу Бренку, облачившемуся в них и ставшему под черным стягом главнокомандующего. Дмитрий Иванович надел платье простого воина и перешел в первые ряды своей рати.

– Княже, – убеждали его воеводы, – не становись впереди биться, но стань сзади или на крыле, или где-нибудь в другом месте.

– Да как же, – отвечал Дмитрий Иванович, – я скажу кому-нибудь: «Братья, встанем крепко на врага!» – а сам встану сзади и лицо свое скрою? Не могу я так сделать, чтобы таиться и скрывать себя, но хочу как словом, так и делом прежде всех начать и прежде всех голову положить, чтобы прочие, видя мое дерзновение, так же сотворили с многим усердием».

Войско Мамая продвинулось с холмов к северу навстречу русским. Воины той и другой стороны, выставив копья, встали друг против друга: «...и не было места, где им расступиться, и страшно было видеть две силы, сходящиеся на кровопролитие». Сражение по традиции началось поединком. Из ханских рядов выехал богатырь Челубей, из русских – инок Пересвет без кольчуги, в монашеской мантии. Разогнав коней, они ударили копьями, и оба упали мертвыми. Битва началась.

Враг обрушился всей мощью на передовой полк и, несмотря на его героическое сопротивление и собственные потери, уничтожил его. Находившийся среди воинов передового отряда Дмитрий Иванович «прежде всех стал на бой и впереди с татарами много бился»; его со всех сторон обступили враги, его доспехи были избиты, самого Дмитрия «много по голове и по плечам и по животу... били и кололи и секли, но спасся он от смерти, только утомлен был от великой битвы почти до смерти».

Ордынцы ворвались в ряды большого полка, завязалась кровопролитная сеча. «И была брань крепкая и сеча злая, и лилась кровь, как вода, и падало мертвых бесчисленное множество от обоих сторон... Не только оружием убивали, но и под конскими ногами умирали, от тесноты великой задыхались, потому что не могло вместиться на поле Куликовом, между Доном и Мечой, такого множества сошедшихся сил».

Большой полк, в значительной степени состоявший из ополченцев-крестьян и горожан («пешая русская великая рать»), нес большие потери: погиб и Михаил Бренк. Но полк стоял. Его поддержали суздальские и брянские дружины из резервного полка. Не сумев одержать верх в центре, Мамай перенес главный удар на правый фланг русского войска, но и здесь не удалось сломить русских воинов. Наконец, яростная и страшная атака мамаевой конницы смерчем обрушилась на полк левой руки. Наступили самые драматические минуты побоища. «И тут пешая рать, как дерево, сломилась, и начали татары одолевать». Левый фланг медленно отступал к Непрядве, вражеская конница с воем устремилась вперед, не устоял и резервный полк. Мамай, руководивший боем с Красного холма, уже торжествовал скорую победу – его конница обходила с фланга русский центр.

В этот критический момент неожиданно для врага вступил в бой засадный полк князя Владимира Андреевича и Дмитрия Михайловича Боброка-Волынца. Источники сообщают о нетерпении воинов, стремившихся поскорее вступить в бой, прийти на помощь сражающимся и гибнущим собратьям. Но «мудрый и удалой воевода» князь Волынский Дмитрий Михайлович останавливал их, ждал урочный час. Он настал во второй половине дня, когда уже несколько часов длилось страшное сражение.

– Час пришел! – крикнул Боброк-Вольшец, и свежая русская конница вихрем вырвалась из Зеленой дубравы; ее удар во фланг и тыл ордынцам был настолько стремителен и страшен, что они были смяты и разгромлены; часть вражеской конницы бросилась бежать к Непрядве и потонула в ее волнах, другая – к Красному холму, смяв на пути собственную пехоту. Перелом сражения определился – русские полки, воодушевленные натиском засадного полка, перешли в общее наступление. «И побежали полки татарские, а русские полки за ними погнались, били и секли. Побежал Мамай с князьями своими в малой дружине. И гнали их до реки Мечи (Красивой Мечи. – В. В.), а конные полки гнались до станов их и захватили имения и богатства их много».

Войско Мамая было разгромлено наголову и перестало существовать.

Русские воины во главе с Дмитрием Ивановичем, прозванным после .Куликовского побоища Донским, восемь дней оставались на месте, торжествуя победу над врагом – стоя «на костях» ордынских. Потери московского войска были велики – по летописным данным, великий князь услышал от своих воевод: «Княже, осталось всех нас 40 тысяч».

После погребения павших воинов Дмитрий Донской с оставшимся воинством возвращается в Москву.

Колокольным звоном, радостными кликами встретила Москва победителей. После Куликовской битвы Русь расправила свои могучие плечи.

Победа русского народа поражала воображение современников и потомков. Слава о Куликовской битве, по словам автора «Задонщины», донеслась до Кафы в Крыму и Железных ворот (Дербента) на Кавказе, до Тырнова – столицы Болгарии и Константинополя – столицы Византийской империи, наконец, до самого Рима. Немецкий писатель XV века Кранц, отражая впечатление, которое произвела Куликовская битва в Западной Европе, записал, что «произошло страшное сражение, какое только известно было на памяти людей».

На Руси одно за другим появляются повести и сказания о Куликовской битве, ее описывают в своих сочинениях летописцы. Художники во фресках, иконах, в миниатюрах изображают события того славного времени.