Так уж повелось, что в искусстве каждый почитает себя, ну, если не знатоком, то хотя бы «имеющим право голоса». Чтобы судить о проблемах современной физики, надо не просто специальное образование иметь, надо еще много «сверх программы» знать. А искусство — оно беззащитно перед приговором любого. Но ведь и то сказать — к любому и апеллирует художник.

Противоречие налицо. С одной стороны, мы все знаем пушкинское «Суди, мой друг, не выше сапога». С другой — полагаем, что подлинное творчество близко и понятно всем. Слышали не раз горделивые заявления поэтов и ваятелей о том, что их произведения народны. Но приходилось и иное выслушивать — да кто вы такие, чтобы судить об изящном?!

Архитектуре в этом плане «не повезло», быть может, сильнее других видов художественного творчества. Ведь к ней действительно имеют отношение миллионы и миллионы — всякий, кто вколотил гвоздь в постройку зодчего, уже является его «соавтором». Что говорить о тех многочисленных «творцах», что стеклят лоджии или проламывают стены своих квартир — они притязают уже на то, чтобы «подправить» архитектурный образ...

С этих соображений приходится начинать потому, что разговор пойдет о судьбе памятников культуры, которым очень часто не везло в прошлом, не везет кое-где и сегодня. Несмотря на то, что уже добрых двадцать лет вся наша печать заполнена статьями, призывающими беречь и сохранять постройки, дошедшие из иных веков. Благодаря таким усилиям общественности уже не встретишь удалых вандалов вроде изображенного Шукшиным в рассказе «Крепкий мужик». Но равнодушных еще тьма.

На глазах у равнодушных уродуют городской центр Ярославля (улица Свободы), сносят исторические здания в Москве и Свердловске. Им дела нет до замшелых камней — у них сиюминутных забот хватает. Может, прав поэт: мы ленивы и нелюбопытны? Нет, дело не в этом: сказывается недостаток общей культуры. Слишком долго нас призывали руководствоваться здравым смыслом, видеть везде практическую пользу. «Не можем ждать милостей от природы...» «Архитектурные излишества...» Но сегодня слышим: природа ждет от нас милости. Да и насчет «излишеств» мы иначе думаем — не в них ли суть, не они ли отличают искусство от создания бухгалтерского вдохновения?..

Старый Баку тоже знавал всплески нигилистического удальства. Сносили неповторимый по исполнению кафедральный собор, в создание которого вложены труд и средства тысяч людей, чтобы возвести на его месте унылый параллелограмм, каких немало сыщется в любом углу земного шара. Перекраивали кому не лень старые здания так, что из-за налепленных «сот» не разглядеть было высокохудожественной основы. Замазывали какой-нибудь ядовитой охрой живописные плафоны...

Но сегодня об этих временах как о страшном сне вспоминаешь. Всюду следы целенаправленной работы по восстановлению былого архитектурного облика древних улиц, то и дело встречаешь старые здания, огороженные щитами с лаконичной надписью «Барпачи» («Реставратор»). Это название главного научно-производственного управления по реставрации памятников градостроительства, архитектуры и археологии при Бакинском горисполкоме. Когда видишь помолодевшие, словно принарядившиеся кварталы Ичери шехер — исторического центра азербайджанской столицы — трудно поверить, что все это сделано всего за несколько лет. Деятельность по восстановлению архитектурного наследия прошлого окружена очевидным вниманием: постоянно попадаются на глаза группки людей, наблюдающих за работой реставраторов. Есть ощущение того, что люди воспринимают возрождение старины как важное дело.

И это после долгих лет безразличия, после длинной череды бюрократических помех. Пишу об этом для того, не скрою, чтобы привести вдохновляющий пример для тех энтузиастов охраны памятников старины, которым в иных местах еще приходится биться за каждый дом, доказывать поборникам барачной симметрии ценность церквушки. Ибо верю, что их деятельность тоже когда-то приведет к «прорыву»: тяжело, темно, стена, и вдруг — свет, все ожило, задвигалось, все поняли, всем интересно стало, чешут затылки: «Как же это раньше не видели — красотища какая...»

Когда я беседовал с главным инженером «Барпачи» Германом Дмитриевичем Васильевым и главным архитектором того же управления Сананом Саламзаде, я отметил, что в их обстоятельных речах не сквозила горечь, свойственная многим из их российских коллег. Реставраторов, активистов общества охраны памятников истории и культуры нередко отличает своего рода закомплексованность — никому до нас дела нет, где-то на обочине жизни прозябаем. У моих бакинских собеседников такая тональность полностью отсутствовала. Именно это, а не впечатляющие цифры, приведенные ими, убедило меня: здесь работают с полным сознанием своей нужности людям.

Санан Саламзаде говорит:

— Мы не ставим своей задачей просто восстановление и консервацию определенного градостроительного облика. Мы формулируем принцип своей деятельности по-иному: регенерация, то есть воссоздание исторической атмосферы. Это значит, с современным человеком, пришедшим в Ичери шехер, будет вести диалог не только архитектура, но и культурно-бытовой уклад, воплотившийся в повседневных житейских делах населения древних кварталов. Работа по возрождению Ичери шехер предполагает не выселение людей из отреставрированных зданий, а, напротив, обживание ими памятников зодчества. Человек сообщает камню свое тепло, одухотворяет его.

Есть опыты, так сказать, музеефикации исторических городов. По улицам шествуют только туристы. Здания заняты разного рода подразделениями «культсектора». А ощущения былого нет, чувствуешь себя как на базаре, не столько памятники видишь, сколько разношерстную толпу: позируют «на фоне», поедают «историческую» снедь, попивают ностальгический сбитень. Когда отсутствует человек, обитатель исторических построек, выпадает то звено, которое связывает нас с прошлым. Выходит, минувшее существует само по себе, а мы сами по себе, в разных временных измерениях.

Зная об отрицательном опыте такого рода, бакинские историки и архитекторы отказываются от театрализации в стиле «ретро», они хотят воссоздать жизнь. В их намерение не входит ограждение Ичери шехер от нового города, наоборот, древнее ядро должно стать органичной частью современного центра Баку, через него пролягут пешеходные пути. При этом обыкновенное — не показное «этнографическое бытие» — будет идти своим чередом. В нижних этажах домов Ичери шехер планируется разместить мастерские: ковровые, гончарные... Традиционные промыслы обретут здесь своего рода базу. Но основная площадь будет по-прежнему занята жильем.

Важно и то, что в средневековых кварталах сохранится древнее пространственное деление по махаллам, конечно, в преображенном, осовремененном виде. Когда-то эта административно-бытовая единица означала нечто вроде квартала единоверцев, объединенных, помимо всего, общностью профессии, национальности. Сегодня махалла может тяготеть не к мечети или церкви, но к какому-то клубу по интересам или к... бане. Да, бане, ибо в древности они также были своего рода клубами, центрами притяжения, сближавшими людей, и имелись в каждой махалле.

Баня на Востоке — это тема отдельного разговора. Особенно если соотнести его с контекстом нынешней банной «эпидемии», распространившейся по всей стране... Знаю немало компаний, встречающихся по «банным дням» и распадающихся до следующей недели, и все их участники ждут встречи в парилке как праздника.

Такими «клубами» был когда-то богат Баку, сегодня восстановление и реставрация их только начинаются. Важно, чтобы все они вновь стали действующими, вместе с ними вернется очень важная — увы, утерянная ныне — сторона быта...

Итак, речь идет о восстановлении целостного образа бытия, материальным фундаментом которого является архитектура. Отсюда и подход, отсюда и осмысление Ичери шехер как целостного феномена. Общее число строений в средневековом городе — 838. Не все они являются шедеврами зодчества, говорит Саламзаде, но все должны быть сохранены. Ибо культурная ценность целого больше суммы ценностей составляющих его частей. Такое вот неправильное уравнение. Я бы назвал его определяющей формулой той научной дисциплины, которая пока существует в зачаточном состоянии: экологии культуры.

Позволю себе пространную цитату из работы академика Д.С.Лихачева, которая так и называется — «Экология культуры». Его мысли на этот счет могут дать ключ к пониманию значения памятников, подобных Ичери шехер. «Экологию нельзя ограничивать только задачами сохранения природной биологической среды. Для жизни человека не менее важна среда, созданная культурой его предков и им самим. Сохранение культурной среды — задача не менее существенная, чем сохранение окружающей природы. Если природа необходима человеку для его биологической жизни, то культурная среда столь же необходима для его духовной, нравственной жизни, для его «духовной оседлости», для его нравственной самодисциплины и социальности. А между тем вопрос о нравственной экологии не только не изучается, он даже и не поставлен нашей наукой как нечто целое и жизненно важное для человека. Изучаются отдельные виды культуры и остатки культурного прошлого, вопросы реставрации памятников и их сохранения, но не изучаются нравственное значение и влияние воздействующей на человека силы всей культурной среды во всех ее взаимосвязях, хотя сам факт воспитательного воздействия на человека его окружения ни у кого не вызывает ни малейшего сомнения».

Я привел эти слова некоторым из своих бакинских собеседников. И понял, что попал в точку, — это же наши мысли, говорили они, только то, что пишет академик, бродило в душе на уровне импульсов, образов, не облекаясь в точные формулировки.

Действительно, признавался один из моих собеседников, когда что-то не ладится или неприятности по службе, дома, я иду побродить в старом городе. Час, другой — и настроение улучшается. Посидишь на старом камне, посмотришь, как играют ребятишки в крохотном дворике, постоишь под молчаливыми сводами дворца ширваншахов — сердца Ичери шехер — и услышишь поступь самого Времени. А твои обиды покажутся мелочью в сравнении с тем, что ты живешь, вдыхаешь запах древних стен, бывших свидетелями великого и смешного, добра и зла, сиюминутного и вечного.

• Страницы:
• 1
• 2
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.