Задирака разбирал за столиком какой-то утильный карбюратор, сердито хмурился, сквозь зубы напевал:

...Ах, где твой черный пистолет?

На Большой Каретной!

Где твои семнадцать лет?

На Большой Каретной...

В МУРе жизнь моя прошла –

На Большой Каретной...

Дубровский, скаля свои ослепительные зубы, мотал черным чубом, рассказывал телефонистке Наде со справочной службы «02»:

– Мне в сорок первом четыре года было. Жили в Смоленске. Как сейчас помню, стоял я в сквере, около часовни Божьей матери Одигитрии, подъехал белый автобус с красным крестом, вылез немец с жандармской бляхой на груди, взял меня за руку – и в машину, а там уже полно цыганят и еврейских детей, они их, как бродячих кошек, по городу отлавливали. Говорит: «Гут, гут», – и дверь за мной захлопнул. И какой я ни был кроха, впервые почувствовал: смерть пришла...

– И что?

– Соседка Любовь Евдокимовна увидала. Пять километров бежала по городу за машиной, кричала пронзительно, умолила жандарма – отдал меня. А всех остальных убили. Мне иногда снятся они – молчат, держат друг друга за руки, и глаза их блестят в темноте. Я за них за всех живу...

Халецкий, поправляя пальцами дужку очков, говорил Одинцову:

– Нет, Юра, леса здесь выросли относительно недавно. Когда-то на месте Москвы – в кембрийские времена – было море. А всего пятнадцать тысяч лет назад эти земли были покрыты километровой толщей льда...

– Эт-то ж надо! – прислушался к их разговору Задирака. – Лед выше Останкинской башни? Полный сикамбриоз!..

Микито переспрашивает по телефону:

– Кто! Жена – мужа?.. Чем?.. Сковородой по голове?.. Ну и ну!.. Вы их там уймите... Отбой...

И сразу же голос из динамика:

– Товарищ подполковник, пачку ковров на Кольцевой автомагистрали подобрали!

– Каких еще ковров? – удивился Севергин.

– Люберецких... С машины, видать, обронили... А Дубровский кому-то «вкладывает в мозг»:

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8
• 9
• …
• 12
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.