«Строговы», «Соль земли», «Отец и сын», «Сибирь», «Грядущему веку»... Художественные образы этих романов прочно вошли в жизнь, стали частью нашего духовного мира. Их создатель, дважды Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской и Государственных премий Георгий Марков, известен и как автор повестей «Орлы над Хинганом», «Завещание», «Земля Ивана Егорыча», «Тростинка на ветру», «Моя военная пора», рассказов и очерков, литературных и публицистических статей. Многие персонажи марковской прозы обрели «вторую» жизнь на театральной сцене, на экране кино и телевидения. Книги писателя широко переводятся за рубежом.

Георгий Мокеевич Марков родился за шесть лет до Великого Октября в сибирской таежной деревне, в семье охотника-промысловика. В Сибири прошли его детство и юность. Там был он на комсомольской и журналистской работе. Там началась и многие годы продолжалась его литературная и общественная деятельность. Закономерно, что все написанное Марковым сюжетно, тематически, проблемно связано с Сибирью — с ее природой и бытом, прошлым и настоящим, с теми человеческими отношениями, которые складываются в ходе «обживания» Сибири, освоения ее природных богатств, развития ее промышленности, земледелия, культуры.

Вместе с тем по своему внутреннему наполнению проза Г. Маркова далеко выходит за «сибирские» рамки. На биографически близком материале писатель сумел показать в зеркале людских судеб движение революции в России с начала века до эпохи развитого социализма. И сделал это с художественной достоверностью, с глубоким проникновением в существо сложнейших социально-исторических процессов, с редкой последовательностью и полнотой. Острое чувство нового, зрелость марксистского диалектического анализа истории и современной автору реальности, страстная коммунистическая партийность делают произведения Г. Маркова близкими миллионам читателей, выдвигают писателя в первые ряды советской литературы.

«Вы мир видите просто и просто о нем пишете... Учтите: ничто не имеет столько нераскрытых возможностей, сколько настоящее чувство художественной простоты», — напутствовал еще совсем молодого Маркова знаменитый автор «Конармии» Исаак Бабель.

Просто, однако, не значит упрощенно. О каждом романе Маркова, о его сложной композиции, тонко разработанной и органично взаимодействующей системе образов можно писать специальные исследования. Здесь все значимо и значительно, все служит выражению замысла, начиная с заглавий. «Строго-вы», «Отец и сын», «Завещание», «Грядущему веку» — названия настойчиво напоминают, что человеческая жизнь не ограничена датами рождения и смерти; у нее есть прочные корни в прошедшем и должно быть продолжение в будущем. Со страниц марковских книг нам предстает целостный, объемный срез реальности, отображенной в максимальном приближении к диалектике ее неостановимого бытия.

В противовес широко распространившейся в последние годы «бездетной» прозе Г. Марков изначально тяготеет к изображению человека в семейных связях. Тема детства, юности, эстафеты поколений — постоянная тема писателя. И корни этого постоянства уходят в биографию Маркова, в родовые традиции взрастившей его семьи, в трудовые и эстетические устои народной жизни. «Самый верный, самый поэтичный материал... мне дали впечатления детства и юности, знание жизни родной деревни, ее обитателей», — не раз подчеркивал Марков. У него было три старших брата и пять сестер. Все они рано познали самостоятельный труд. Но не только это делало семью Марковых дружной и сплоченной. Крепче общих забот о хлебе насущном связывали старших и младших в этой крестьянской семье узы любви и взаимного уважения, понимания и доброты.

Вынесенный из отчего дома, из детства и юности идеал семейности Г. Марков последовательно воплощает в своих книгах. Речь прежде всего об устоях моральных, о том, что можно назвать нравственным фундаментом личности. Марков часто показывает изначальные истоки характера, связанные, будто дерево с почвой, со всем укладом жизни семьи: отца и матери, дедов и пращуров.

Дети, подростки, юноши и девушки в книгах Г. Маркова не пассивные соглядатаи дел и страстей взрослых персонажей. Они полноправные участники и творцы окружающей их реальности. Мы видим, как растут, мужают, превращаются в стойких борцов за дело ленинской партии Артемка и Максимка («Строговы»), Алеша Бастрыков («Отец и сын»), Поля Горбякова и младшие Лукьяновы («Сибирь»), Антон Соболев («Грядущему веку»), как взрослеет, прочно утверждаясь в избранном пути, Варя Березкина («Тростинка на ветру»). Мы видим, какую роль играют в их человеческом и гражданском становлении не только близкое им поколение «отцов», но и такие хранители вековой народной мудрости, как дед Фишка, Марей Добролетов, Мамика, Окентий Свободный.

В интервью, данном на исходе 1984 года журналу «Книга и искусство в СССР», Г. Марков напомнил: «В основе коммунизма — мечта о социальной справедливости. Значит, понятие «коммунист» прежде всего нравственное и уже затем политическое. Не все хорошие люди — коммунисты. Но плохой человек не может быть хорошим коммунистом. Любое аморальное, бессовестное действие, какую бы цель оно ни преследовало, сколь бы высокими соображениями ни прикрывалось, по существу есть всегда действие, направленное против коммунизма, в ущерб ему». Выдвигая в своих произведениях на первый план подлинного героя наших дней, коммуниста-ленинца, человека бескомпромиссной идейности и безупречной нравственности, Г. Марков ведет борьбу за чистоту нашей жизни, за торжество в ней высших идеалов и ценностей.

Неверно думать, будто призывы Г. Маркова решать актуальные жизненные проблемы в литературе на позитивном материале как-то ограничивают право и возможности писателя обращаться к анализу отрицательных явлений. Суть этого требования, обращаемого писателем раньше всего к собственному творчеству, касается позиции художника, его понимания правды как закономерной победы положительного в человеке и в жизни. Главный герой книг Маркова тем и значителен, тем и хорош, что активен в созидающем, творческом труде, неутомим и бесстрашен в преодолении недостатков, бескомпромиссен и мужествен в борьбе со злом, требователен к себе и к другим в утверждении новых, коммунистических отношений. Вот эта его гражданственность как в материально-трудовой сфере, так и в области духа, идей, нравственности и есть позитивный материал, который дает писателю наша советская действительность.

Не говорю уже о таких вещах, как «Строговы», «Отец и сын», «Орлы над Хинганом», «Моя военная пора», где положительным персонажам противопоставлен классовый враг, а схватка со злом ведется не на жизнь, а на смерть в самом буквальном значении этих слов. В романе «Соль земли» геолог Краюхин, охотник Лисицын, лесообъездчик Чернышев, комсомольский работник Татаренко не воспринимались бы нами как живые, из жизни выхваченные характеры, не проявись они в столкновении с районными руководителями Пуговкиным, Черевановым, Терновых — этими общественно опасными в своей беспринципности и безответственности носителями бюрократического чиновничьего сознания, трусливо-холуйского по отношению к вышестоящему начальству, нелепо амбициозного и нагло-агрессивного в отношении тех, кого это сознание полагает ниже себя.

А ведь такого рода столкновения происходят в романах и повестях Г. Маркова не только на районном уровне. В той же «Соли земли» заведующему отделом обкома Максиму Строгову, крупному ученому-экономисту Андрею Зотову, профессору Рослову противостоят первый секретарь обкома Ефремов, директор крупного НИИ Водомеров, карьерист от науки Бенедиктин.

Хотя в опубликованных частях романа «Грядущему веку» образ умершего предшественника Антона Соболева на посту первого секретаря обкома партии Полосухина возникает лишь в отдельных репликах персонажей, в прежние годы с Полосухиным работавших, Соболев как партийный деятель, наиболее полно отвечающий социальным, политическим, идеологическим и экономическим реалиям наших дней, раскрывается ярче всего во внутреннем, подчас весьма напряженном и решительном противодействии полосухинскому наследию, полосухинским методам руководить людьми, решать выдвигаемые жизнью проблемы.

Конечно, конфликт Соболева с олицетворяемым покойным Полосухиным стилем работы и мышлением много сложнее, нежели конфликт Краюхина с Бенедиктиным или Черевановым. Хотя бы уже оттого, что Полосухин — личность, тогда как Череванов и Бенедиктин — одолеваемые манией величия ничтожества. Они подлы, так сказать, изначально, потому что их нравственное самосознание пребывает на пещерном уровне. Полосухин субъективно честен. Его нравственная недостаточность — отражение породившего его времени.

Он просто не берет в душу, не допускает до своего сознания хотя бы малейшего сомнения в целесообразности строительства исполинского комбината на заповедном Зеленом Мысу, хотя этот лесной массив не только излюбленное место отдыха жителей областного центра, но и «легкие» промышленного Синегорска. Из Москвы, убежден Полосухин, виднее, где и что надо строить. Он ясно понимает, что застройка Зеленого Мыса не в интересах горожан, но раз и навсегда зарубил в голове: интересы меньшинства должны приноситься в жертву государственной выгоде.

Но почему нужно жертвовать Зеленым Мысом, а не пойти на дополнительные расходы, чтобы и комбинат построить, и природу в городской черте сохранить? Почему, отдавая все силы выполнению задач первоочередной государственной необходимости, надо годами отмахиваться от «незапланированной» инициативы пекаря-умельца Пташкина, предлагающего рецепт нечерствеющих пряников и хлеба, от хлопот, связанных со строительством фаянсового завода на базе местного глиняного месторождения, от размещения в Синегорске филиала Кардиологического центра или от рекомендаций руководителей одного из таежных районов области, как предотвратить опустошительный отток населения в промышленно развивающийся соседний район?

Совесть, диктующая коммунисту единственно возможную норму поведения, не есть отвлеченное понятие и для Ивана Егоровича Крылова («Земля Ивана Егорыча»), который, будучи четырнадцать лет первым секретарем райкома партии, так и не улучшил своего весьма скромного жилья. «Вот, Зина, — не раз говорил он жене, — переселим всех специалистов и механизаторов в новые каменные дома, и тогда до нас дойдет черед. Ведь не так уж плохо мы живем. Многие живут хуже».

Умерла в старом, неблагоустроенном доме Зина Крылова, сорок лёт проработавшая школьной учительницей. Ушел по состоянию здоровья на пенсию Иван Егорович. Но разве он жалеет, что не воспользовался своими секретарскими возможностями для личного благоустройства? Разве незапятнанность совести не обеспечила ему самого главного условия душевного равновесия и счастья — уважения людей?

Как показывает Марков, людям, которые пользуются доверенной им властью с величайшей щепетильностью, со всей партийной ответственностью — исключительно в интересах общества, — не только на стороне, но нередко и в кругу сослуживцев, даже в собственной семье приходится встречаться с непониманием, недоверием, циничными усмешками, а порой и прямым противодействием. Даже комсомолка конца 70-х годов Варя Березкина («Тростинка на ветру») то ли в шутку, то ли всерьез упрекает Кондратьева:

«Идеалист ты, Валера! Такие, как ты, в двадцатые годы жили... Теперь другое время — все рвут, все приобретают...»

• Страницы:
• 1
• 2
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.