Где зимует весна

Ленкорань стоит на берегу моря и на берегу реки. Небольшая Ленкоранчай довольно мирно течет по песку и камням, но широко раздвинутые берега настораживают: так вот на каком пространстве шумела когда-то эта коварная тихоня! Теперь уже не пошумит – построенная в предгорьях плотина водозабора регулирует и сброс воды.

Мост через речку ведет в деревню Сутамурдов. Он, как пуповина, связывает ребенка с матерью. Причем мать – деревня. Она стояла задолго до того, как на левом берегу реки появились первые городские дома.

Сутамурдов стоит на достаточно высоком, красивом и сухом месте. Но – что делать! – тесновато стало деревне. Пришлось понемногу осваивать низину за рекой. На новом месте селились, как правило, цехами – угольщики с угольщиками, каменщики с каменщиками. Кстати, уже тогда кирпич тут обжигали на славу – с гарантией на несколько веков.

Были кварталы медников – они делали казаны, чеканили подносы и блюда, кварталы кожевников, изготовлявших чарыхи. Эта обувь была проста, но красива – до сих пор мода то и дело возвращается к их загнутым носам, к длинным ремешкам, поднимающимся по ноге чуть не до колена. Старики и сегодня донашивают теплые, мехом внутрь, куртки – дубленки прошлого века. А еще кожевники делали работу тонкую и почетную – обложки для корана.

Отдельно в новом городе размещались ювелиры. Помимо бус, колец и больших, со звонкими подвесками сережек, они изготовляли особое украшение: маленькие золотые сундучки. Такой ларчик носили на шее, часто запирая на ключ. Что в нем хранилось? Разное. И прядь волос любимого человека, и завещание, и даже долговые расписки...

От детских лет Ленкорани – тогда здесь было не слишком могучее, но все же ханство – осталось две постройки. Время было беспокойное, место беспокойное, и оба сооружения служили обороне: круглая крепость красного кирпича и дозорная башня, служившая также маяком. Ныне море отошло, и маяк стоит на привокзальной площади, вызывая у приезжих сперва недоумение, а потом грустные мысли о превратностях судьбы.

Впрочем, почему грустные? Когда оборонительное сооружение переходит из военного ведомства в туристское – это событие радостное...

Раньше здесь был остров. Потом через мелкий пролив протянули дамбу. И по этой новой дороге едет на молодой полуостров наш «газик».

Мелеет Каспий. Отмели выходят из воды. Вот стадо растянулось в низине: морды в зелени, копыта в воде. Не коровы – буйволицы.

Их много здесь, местные крестьяне издавна держат этих грузных, мощных тихоходов. Молока буйволицы дают немного – полторы, от силы две тысячи литров в год. Куда им до коров! Зато жирность буйволиного молока чуть не втрое выше. С некоторой натяжкой можно сказать, что буйволицы доятся сразу сливками...

Кончилась дамба. Остров. Ограда. Дальше пускают лишь по специальному разрешению. Только на трети территории Ленкоранского района хозяйничает человек. Две трети принадлежат природе. Это заповедники. Два на один район. Причем тот, куда мы едем, Кызыл-Агачский – огромный, союзного значения, почти девяносто тысяч гектаров. Именно сюда слетаются на зиму утки, лысухи, нырки, чирки и прочие водоплавающие. Здесь зимует и серый гусь, гордая, красивая птица, которой не очень повезло в поэзии – подпортил репутацию толстый и ленивый домашний родственник.

Здесь, наконец, находят пристанище виды редкие, ценные, порой даже занесенные в «Красную книгу СССР»: лебедь, стрепет, турач, серо-серебристая султанская курица и аристократ здешних мест, длинноногий, изысканный розовый фламинго. Эта диковинная, прекрасная птица зимует у нас только в Ленкорани. А если зима холодная и заливы заповедника замерзают, фламинго улетают дальше на юг, в Иран. В самые щедрые годы прилетает около тысячи птиц. Всего-то! Увы, слишком долго человечество относилось к природе, как к покоренному городу, отданному завоевателям на разграбление на одну шальную ночь...

Комплексное, многоотраслевое, налаженное хозяйство природы здесь неприкосновенно. Не только птицы – комары, лягушки, шакалы, волки, кабаны спокойно живут своей жизнью. Вредных животных нет – все полезны, все нужны, все охраняемы, все передают потомству свой опыт, свои особенности, свой неповторимый генетический код. Нам с вами не нравятся комары и шакалы? Согласен – без этих тварей вполне бы обошлись. Но и они нужны природе – для сохранения и поддержания баланса.

По сторонам дороги непролазные заросли ежевики, ветви спутались и переплелись, рост – в полтора человеческих. Дальше – камыши, камыши.

Впереди водосброс, вода прямо через дорогу протекает в залив. И на дороге, по колено в этой бегущей воде, стоят спокойные, вдумчивые, тяжеловато-грациозные цапли.

Наш «газик» входит колесами в воду, становится почти амфибией. Цапли неторопливо, не поступаясь достоинством, взмахивают крыльями и поднимаются в воздух. Их полет флегматичен, лишен всякой суеты – словно там, на залитой дороге, не додумали некую мысль и страшатся потерять ее в полете.

С детства знал, что цапля длиннонога. Но понятия не имел, что она так красива и величава. Крылья летящей птицы подрагивают, и вся она чуть покачивается, колышется, как разморенный солнцем пловец, блаженствующий на теплой волне...

Ежевика кончилась – и открывается глазам ровная, как бильярдный стол, равнина. Она то зеленая, то коричневая, то лаково-черная, то цвета морской волны. Где зеленая – там зелень, где коричневатая – камыш, где черная – болотные заводи. А цвет морской волны – морская волна.

Вода в заводях «живая». Снует всякая водяная мелочь, плывут, причем довольно быстро, черепахи, бьет по воде рыба. Ее тут множество. Осетр, севрюга, каспийский лосось, кутум. В изобилии щука. Рыбаки утверждают, что эта наглая хищница порой по непонятным причинам массами выходит за границы заповедника, в людные места, и тогда, привыкшая к безнаказанности, жадно клюет и на живца, и на блесну, и на червя, и на голый крючок, и на оборванную леску, и на конец удилища, и даже на опущенный в воду палец. Хотите верьте, хотите нет. А рыбаки, как известно, врать не любят...

Поразителен заповедник на рассвете. Птичьи крики и посвисты – странно! – не нарушают тишину, а как бы становятся ее частью, вышивкой на ткани. Под красным небом лежит спокойное красное море. Розовые отсветы на траве, на воде. Обычные белые цапли сейчас смотрятся, как фламинго.