Гармонь

Зашла и в слесарную мастерскую. Здесь были только Виктор и Катя Малышке. Остальные слесари и сам мастер работали в забоях. Катя разбирала отбойные молотки, прочищала и смазывала детали, а Витя спиливал заусеницы на гайках.

- Ты всё стоишь за тисками, - сказала Настя, - напильником орудуешь.

- А что? - спросил Витя.

- Да ничего. Только если б я на твоём месте была, давно бы ужо домой махнула. И гайки эти к черту забросила.

Виктор удивлённо пожал плечами, сказал:

- Сейчас мне не до шуток. Тебе скучно без работы слоняться, а у меня, видишь, куча дел.

- Не сердись, это совсем не шутки. Володька приехал, я его видела.

- Что! Володька приехал? - вскрикнул Витя. - А гармонь привёз, не знаешь?

- Привёз. Говорил, такая красивая, что лучшей ни у кого нет. И матери подарок привёз, и Вальке, и Кольке, а папаше - серебряные часы. А ты тут сидишь. Бежал бы скорее домой.

- Домой? А работа как же? До смены ещё больше часа осталось.

- Да кто тебя увидит? Никто и знать не будет. А мы с Катей не скажем. Не скажем, Катя?

- Конечно, промолчим. Да о нём никто и не спросит, - сказала Катя.

Виктор колебался. Его нестерпимо тянуло домой, но бросить работу раньше времени он не имел права. Может, мастер и разрешил бы ради такого случая, но он был в забое.

- Так пойти, девчата?

- Конечно. Вот трус какой, а ещё говорит, парубок.

- Кто трус, я? - обиделся Виктор. - Да знаете, мне ничего не страшно. Вот захочу - и пойду.

Он отложил напильник, вынул бронзовые подкладки из тисков, уложил их в шкафчик и быстро пошёл к двери.

Только когда вышел на улицу, вздохнул облегчённо: как будто никто не видел его. Теперь не страшно, через десять минут он будет дома. А там гармонь ждёт его. Володька, наверно, сидит за столом, рассказывает про Ленинград, о нём, Викторе, спрашивает. Интересно, как он его встретит? Наверно, встанет, руку пожмёт, как взрослому, а потом поднимется и покажет гармонь. «Смотри, - скажет, - это я тебе привёз». А гармонь вся горит перламутром. «Держись, Тарас, теперь».

И вокруг было хорошо, радостно. Осень сады одела в золото, лёгкий ветер летел навстречу, ласково расчёсывал светлые волосы Виктора. На душе было легко, хотелось петь, полететь, как ветер, в голубой простор, пронестись над парком, что стоит у самой шахты, над высоким старым терриконом...

За шахтным двором свернул направо, перелез через забор и побежал по огородам: так было ближе. Вот и огород деда Терешко, скоро и дом. Оставалось перескочить двор, пройти немного по улице и - всё. Виктор разогнался, подпрыгнул и повис на заборе, потом подтянулся на руках, как делал каждое утро на турнике, перескочил через забор и чуть не сел на голову деду Терешко, курившему люльку на скамейке.