Фамильная реликвия

– Да-а, – протянул Лаврухин. – Знал бы, где упасть...

– Пытался, – сказал я. – Месяц назад беседовал с племянницей, кое с кем из театра. Говорили, что старушка давно головой страдала.

– Кто говорил?

– Племянница. Суровая женщина. Доверяет только богу.

– А в театре что?

– Двадцать лет, как она оттуда ушла. И думать о ней забыли.

– Казаковы ее должны помнить, – задумчиво произнес Лаврухин. – Вот ведь чудасия, Зыкин. Вроде есть какие-то связи, а вроде и нет.

– А вдруг она та самая К.?

– И что же?

– Она умерла за три дня до пятницы. А в пятницу ее хоронили. А Астахов какую-то старушку поминал. Альбом тоже вот...

– Ты это про что?

– Про дом... Старый дом, мало ли...

– В доме, дорогой мой, эксперты трудились. Мы там облазили все – от погребов до чердака и сараев. Семьдесят семь лет домику-то. Ремонтировали его не однажды, наверное. Если и есть тайник, так сделан он капитально. Понимаешь?

Я понимал. Если бы альбом был извлечен из тайника, находящегося в доме, из тайника, капитально оборудованного, то должны были остаться следы вскрытия. И они-то уж не прошли бы мимо внимания экспертов. Не было, по-видимому, тайника в доме Лютиковых. ...Так есть связи или нет их? И что за характер у этих связей? Что за надобность прятать альбом в тайник? Странно все это, очень странно. Потому что прятали все-таки этот альбом.

Прятали. И людей убивали.

Иконостас у племянницы Карениной шикарный. Я еще прошлый раз его заметил. И антикварную скатерть на круглом столе, и лампу десятилинейную с розовым тюльпаном-абажуром, не лампу, а прямо радость неизбывную для какого-нибудь нынешнего собирателя старины, украшающего свой быт такими вот штучками, любящего поиграть на контрастах и поболтать о том, что в небытие уходит исконное...

– Нефедова Анна Филипповна?

Острый, цепкий взгляд из-под густых бровей. Лицо, как топор, узкое, только что не из стали. Суровая женщина. На вид лет пятьдесят пять, по паспорту на два года больше. Руки лежат на столе, спокойные, уверенные руки с набухшими венами.

– Да, я.

– Каренина Мария Дмитриевна приходилась вам...