Еще не вечер

Отари прервал его жестом.

— Перестань. Вы все так... Зелень вокруг мяса. Артеменко. Плохой человек.

— Оставим вопрос, кто с кем спит. — Гуров рассердился. — Дороги у вас, известно... Гнал ночью, не вписался в поворот.

— Не сказал я тебе главного, Лев Иванович, виноват. Угонщик наш, местный, ас. Ночью с завязанными глазами самосвал прогонит. Да и сорвался он совсем не в опасном месте. Такие пироги. Облазили мы все, смотрели хорошо. У него переднее колесо отлетело, на дороге осталось. Кто-то ему машину приготовил. Понимаешь?

— Пустое, не те люди. — Гуров сорвал с вьюна лист, прикусил и тут же выплюнул. — Кофе свари, хозяин называется. Гостеприимство! Ты почему жуликов в гостинице расплодил? Ты там кофе пил?

— Сердитый какой! Нехорошо, товарищ подполковник, на младших по званию так шуметь. — Отари побежал в дальний угол веранды, где стояли газовая плита и кухонные шкафы. — Кто говорил мне... Отари, я прилечу к тебе, если обещаешь, что не будет ни одного застолья. Кто честное слово с меня брал? Я жуликов не развожу. Они сами размножаются...

Отари поставил перед Гуровым чашку ароматного кофе и стакан холодной воды. Гуров осторожно пригубил горячий кофе, запил водой. Он знал, что у Отари трое сыновей, и спросил:

— Семья где? На курорт отдыхать уехали? — Гуров улыбнулся, пытаясь шуткой развеселить хмурого хозяина.

— У отца в горах работают. — Стари оглядел пустую веранду, словно прислушиваясь к тишине пустого дома, и ударил кулаком по столу: — Я им устрою отдых!

Гуров понял, что коснулся больной темы, вида не подал, кивнул, отхлебнул кофе и обжегся.

— Человек что ищет, то находит. Ты думал, как люди живут в нашем городе? Тысячи и тысячи приезжают сюда отдыхать, год работают, три недели отдыхают. Ты, Лев Иванович, заметил, что для тебя рубль в Москве есть рубль, а здесь? — Отари дунул на открытую ладонь. — Наш город завален дешевыми деньгами. Нет, вы их честно заработали, но здесь они теряют цену. Дед, отец и я этот дом построили. Зачем? Чтобы мальчики в нашем доме выросли уродами?

Отари говорил путано, сбиваясь, но Гуров понимал. Проблема соблазнов в больших городах давно признана, а проблема курортного городка?

— Родственники, их друзья, соседи друзей, знакомые соседей! — Отари снова хлопнул по столу. — Здесь дом — не турбаза! Я жене сказал, второй раз повторил! Утром пьют, днем опохмеляются, вечером опять пьют! Деньги ползут, бегут, летят, все отравили, девки голые ходят. Я взял шланг, из которого сад поливаю, здесь встал и как пожарник! — Отари махнул рукой.

Гуров даже пригнулся, представив, как Отари поливает веранду, смывая со стола посуду, захлебывающихся гостей. Сам выпил воды и серьезно спросил:

— Наверное, шумно было?

— Шумно, — согласился Отари. — Семья на трудовом воспитании, дом пустой, я один. — Он вздохнул. — Ты меня, Лев Иванович, не отвлекай. Начинай думать, работать тебе надо.

— Мне? — удивился Гуров.

— Перестань! — Отари широко взмахнул рукой. — Ты мужчина! Гордый! Отказаться не можешь! Шары-мары, слова-молва, брось, пожалуйста!

— Да, Отари, ты не дипломат.

— С врагом или с чужим я могу крутить. — Отари толстыми пальцами повернул невидимый шар. — Я о тебе много знаю, Лев Иванович, уважаю, обижать не могу.