Его родные

- Примерно полгода назад он закончил лётное училище и был послан на Северный фронт. В училище он показал себя неплохим пилотом. Дорогой он нервничал и злился, что ему, «покорителю высот», приходится трястись в прокуренном вагоне, как и обыкновенным смертным. Верите или нет, за три дня он не мог заснуть; ему казалось, что в эскадрилье его ждут с нетерпением, что немецкие самолёты безнаказанно бороздят небо, пользуясь его отсутствием, что... Словом, много чего казалось молодому пилоту, пока он не попал на фронт.

Приехав на место, он с удивлением увидел, что лётчиков много, даже больше, чем машин. Никто не думал сразу посылать его в бой. Как он ни надоедал командиру эскадрилья, сколько заявлений написал, первое боевое задание он получил только спустя три недели после приезда. Да и какое это было боевое задание: произвести разведку района высоты Н., на которой окопался батальон немцев и которую вот уже пять дней осаждала наша гвардейская часть, - и всё!

А между тем наша часть оказалась в очень серьёзном положении.

Пять дней и пять ночей поднимались гвардейцы в атаку. Но всё было напрасным. В конце недели, когда немцы уже не так сильно поливали свинцом склоны высоты, где залегли наши бойцы и гвардейцы привинчивали штыки, готовясь к решительному штурму, с запада прилетело звено тяжёлых транспортных самолётов с чёрными крестами на брюхе и с бреющего полёта сбросило на высоту множество мешков и ящиков. Несколько мешков скатилось по склону вниз - в них оказались патроны, консервы, сухари. Было от чего расстроиться: значит, немецкие генералы помнят об осаждённом гарнизоне. Может быть, даже они умышленно оставили его здесь. Ведь эта высота, оставшаяся в глубоком тылу отступающих немецких дивизий, уподоблялась занозе в теле нашего фронта. В случае контрудара немцы могли рассчитывать на неё как на опорный пункт.

Наш командир был упрямый и гордый человек. Он не хотел просить подкрепления, он сам вёл бойцов в атаку и, дважды раненый, не бросал своего поста. Но делать было нечего, пришлось вызывать на помощь авиацию. Всего этого не знал мой друг, вылетая в разведку. И полученное задание он считал пустяковым.

Быстро отыскав по карте фигурный лес и вдававшуюся в него заросшую ельником высоту, он прошёл над ней бреющим полётом. Сверху хорошо было видно то, чего не видели осаждавшие, - круглые колпачки дзотов, скрытые среди кустов и пней и соединявшиеся между собой линиями ходов сообщения. Лётчик нанёс их на свою карту. По его самолёту стреляли, он знал это по белым дымкам, возникавшим внизу, словно комочки ваты, но, закладывая виражи над высотой, он не обращал внимания на стрельбу немцев.

Вдоль склона он видел много серых бугорков, чёрные точки метались над ними из стороны в сторону, словно головки цветов раскланивались на ветру. Он понял: это окопавшиеся бойцы машут ему шапками.

И лётчик во что бы то ни стало, решил помочь им. Правда, это не входило в его задание, но смешно же возвращаться на аэродром с нерастраченным запасом патронов. Не раздумывая больше, он направил самолёт круто вниз и обстрелял дзоты и блиндаж». Он видел, как в ходах сообщения заметались зелёные фигурки; он даже видел, как некоторые из них, не успев юркнуть в щель, сначала задёргались а потом замерли на холодной снежной земле...

- Простите, товарищ Нагорный, - произнёс неожиданно голос, от которого рассказчик вздрогнул. - Моторист Егорычев прибыл в ваше распоряжение.

На пороге землянки стоял знакомый моторист с аэродрома, где была база Нагорного. Увлечённые рассказом слушатели и на заметили, как он вошёл.

- Сейчас, сейчас, Егорыч, - Нагорный поднялся. - Я тебе всё покажу.

- Нет, уж раньше доскажите, - попросили сразу несколько голосов. - Так не годится - бросать на полдороге. А вы, товарищ, заходите, попьёте чайку, согреетесь...

- У меня распорядок другой, - ответил механик, - раньше машину заправим, а потом уж и сами... Да вы, товарищ лейтенант, сидите. Я сам всё сделаю. - уже выходя, он подмигнул Нагорному: - Вас там ждут с кофейком. Ещё одного, говорят, вычеркнули?

- Было такое, Егорыч, было.

Когда механик вышел, Нагорный повернулся к слушателям:

- ... Так вот, пикирует он на высоту один раз, второй, заходит уже в третий, как вдруг видит мелькнувшую над лесом чёрную тень. Оказалось, двухмоторный транспортный «Юнкерс», направлявшийся с новой партией груза к высоте, заметив наш истребитель, благоразумно решил изменить курс. «Ястребок» немедленно бросился за ним. Нагнав врага, он яростно атаковал его, целя по моторам. Очень скоро один мотор был подожжён. Дымящийся «Юнкерс» начал всё больше и больше снижаться, пока не задел за деревья и не взорвался.

Бойцы слышали взрыв, видели кроны деревьев и сучья, взлетевшие высоко в воздух над тем местом, где только что упал бомбардировщик. Высунувшись на мгновение из окопов, они приветствовали возвращающийся истребитель.

Но радоваться было рано. В ту самую минуту, когда «ястребок» взял курс на свой аэродром, из - за облаков вынырнули три «Мессершмитта». Увидя одинокого истребителя, они бросились к нему наперерез. Лётчик мог уйти: ведь он был один, а их трое. Но он не подумал об этом. Он не подумал и о том, что скоро должен иссякнуть запас патронов, что на исходе бензин. Он был жестоко наказан за это.

После первой же короткой очереди его пулемёт поперхнулся и замолчал. «Мессершмитт», словно почуяв это, проскочил совсем рядом и прострочил левую плоскость истребителя. К счастью, это ещё не повлияло на управление. Лётчик закусил губы от злости и обиды.

Немцы не спешили. Они были уверены, что теперь - то «ястребок» не уйдёт от них. Они то приближались к нему, то вновь удалялись, поливая самолёт свинцом с дальней дистанции.