- И как вы его, товарищ лейтенант, настигли? А ведь уходил, уходил уже!

- Правильно говорят: смелее наших летчиков на свете нет никого.

Сидевшему за столом лейтенанту Нагорному не впервые приходилось выслушивать восторженные отзывы пехотинцев об авизции. А сегодня повод был, особенно подходящий: полчаса назад он, нагнав немецкий истребитель, извечно «приземлил» его на русской земле. Беда только, что бензина нэ хватило на обратный путь - придётся заночевать в чужой части. Он уже позвонил на свой аэродром; машина с механиком и горючим выехала. А что на говори, приятно сидеть вот так, в тёплом, обжитом блиндаже, слушая песенку самовара, и разные разговоры, и далёкое погромыхивание орудий, и знать, что ты честно сделал своё дело.

- Мой муж тоже мечтал стать лётчиком, - неожиданно сказала молодая женщина с санитарной сумкой на боку, поглядывая на его ордена.

Нагорный улыбнулся. Он вспомнил, как час назад она, запыхавшись, подбежала к месту вынужденной посадки его самолёта узнать, не нужна ли помощь. Ему захотелось сказать женщине что - нибудь приятное. Он спросил:

- Ваш муж тоже на фронте?

- Конечно. Он был на Севере... Пятый месяц писем нет... - женщина вздохнула. - Было так невыносимо ждать его писем, и я решила сама пойти на фронт. Я думала: здесь мы обязательно встретимся. Да где там!...

- Н - да, фронт велик, - согласился лётчик. - Но вы ещё встретитесь. Обязательно. На войне и не такое случается.

- Конечно, встретимся, - женщина улыбнулась, подумав о чём - то своём, хорошем. - Сын очень скучает по отцу. Он с матерью мужа остался. Просил меня: папу увидишь, - передай, чтобы почаще писал...

- Эх, Варенька, Варюша, - сказал пожилой командир, гладя санитарку по плечу, - был бы у тебя муж вот такой герой - лётчик - и писать бы не пришлось: сам бы прилетел. А письма эти... - он махнул рукой, не кончив фразы.

У Нагорного не было семьи, даже родных, никого, кроме товарищей по эскадрилье. Они, наверное, ждут не дождутся, когда он вернётся, чтобы поздравить ещё с одной победой. В душе его пела радость, как может она петь только у лётчика, сбившего в самом начале дня врага. Ему было приятно, и он хотел сказать санитарке и всем сидящим здесь милым людям, так тепло, по - родственному принимавшим его, что - нибудь необыкновенно хорошее.

- Да, товарищ Рукавичкина, такие - то дела! - ещё раз задумчиво повторил пожилой командир.

Услышав фамилию санитарки, Нагорный насторожился: «Рукавичкина... Рукавичкина... Где он слышал эту фамилию? И совсем недавно слышал. Или читал».

- Простите, мы с вами не встречались? - спросил он у санитарки. - Очень, понимаете, фамилия знакомая.

- Да что вы? А муж говорил, что второй такой не встречал. Вот Рукавицыных много, сама видела, - она улыбнулась опять. - Просто смешная фамилия, вам и кажется, что уже слышали. Девичья моя фамилия - Егорова, Варвара Егорова. И я не хотела менять её, а теперь даже рада. Пусть хоть фамилия от мужа останется...

- Ну, ну, что за разговоры! - пожурил Нагорный.

Он так и не вспомнил, где слышал эту фамилию.

Между тем сидящие вокруг стола затеяли извечный спор о том, какой род войск храбрее. Одни приводили в пример знаменитых разведчиков, разгуливавших среди бела дня в немецком тылу, как у себя дома; другие вспоминали сапёров, разминировавших недавно дороги, по которым наступали наши части; третьи - моряков... Но стоило кому - нибудь вспомнить лётчика, как все разводили руками и поглядывали в сторону Нагорного: дескать, о вашем брате и говорить нечего, и так всё ясно.

- А по - моему, храбрее нашей пехоты никого нет, - сказал лейтенант неожиданно. - Это не комплимент за комплимент, не благодарность за приём. Именно пехота научила, - он замялся немного, - одного коего приятеля, молодого лётчика, настоящей смелости. Не тому бесшабашному удальству, когда напрасно рискуешь своей головой, лишь бы врага сбить... - лётчик сделал паузу, набивая трубку.

Все молчали, ожидая рассказа. Нагорный продолжал:

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.