Ребенок, когда сосет грудь матери, слегка пристанывает (от удовольствия). Затем, я заметил, он еще полчаса-час лежит и так же пристанывает – от сладостного ощущения тепла и сытости.

Я думаю, и человек, насосавшись «молока искусства», еще долго пристанывает и чувствует себя хорошо – от общения с подлинным искусством – молоком: тру-ля-ля...

Хвалят, когда актер вжился в роль: «весь в роли»... Это же плохо! Надо быть над ролью. Как писателю – над материалом.

Когда стану умирать, скажу: «Фу-у, гадство, устал!» Не надо умирать.

К тупому лицу очень идет ученая фраза: «Полное отсутствие информации».

Мы с некоторым волнением предлагаем вашему вниманию нашу последнюю работу – «Печки-лавочки». С волнением вполне понятным, потому что приехали к вам снимать новую картину. Это накладывает на нас дополнительную ответственность. По последней работе вы будете следить, что мы в состоянии сделать. Я потом расскажу о новом фильме, о чем он, почему в вашем городе. А сейчас два слова о том, что вы пришли посмотреть.

Фильм мы снимали год назад, вернее, сдали год назад. Он немного задержался с выходом, но тем не менее вышел на экраны, идет по стране, идет, как нам кажется, неплохо. Мы этому очень рады. Хотелось бы, чтобы и вы сегодня его приняли хорошо. Но это от нас теперь уже не зависит, что сделано – то сделано.

О чем фильм, я не буду рассказывать, вы это увидите. Я только хочу обратить ваше внимание на то обстоятельство, что стремились мы исследовать не сюжет фильма, не историю о том, как поехали Иван и Нюра на курорт, к югу, к морю теплому, а исследовали, если так можно сказать, внутренний сюжет, внутреннюю биографию. Меня в данном случае, как автора сценария и режиссера-постановщика, заботило больше не то, как они ехали, не повествовательная часть этого дела, а то состояние души, в котором наш русский человек, крестьянин, ныне пребывает и живет. На мой взгляд, это душа хорошая, добрая, может быть, немножко недоверчивая, но это вполне объяснимо. Страна большая. Он не выезжал, положим, так часто на курорт. Собственно, это впервые. Ну и все понятно, с каким он недоверием встречает новых людей.

И все же при всем том, что в нем живо недоверие к новым людям, это человек большой доброты, доброты, что очень важно, очевидно, сегодня, в наше бурное время, в наше такое машинизированное время. Нам бы про душу не забыть. Нам бы немножко добрее быть. Нам бы с нашими большими скоростями не забыть, что мы люди, что мы должны быть... Мы один раз, уж так случилось, живем на земле. Ну так и будь ты повнимательнее друг к другу, подобрее. Вот. А то, в общем говоря – я субъективное мнение свое высказываю, – с машинами, со скоростями немножко про это дело забывается. Какие-то возникают новые проблемы, новые дела...

Дел всегда у человека будет много. Но вот как-то за всем за этим вдруг и выскочит невнимательность, вдруг да забудем что-то. Неосторожным словом можем, например, обидеть, оскорбить походя и не заметить этого – все вроде дела, дела... Словом, фильм больше вот про это. Лично я старался рассказывать про душу, что ли, а не про внешнюю биографию, внешние события. Они что? Они с нами происходят каждый день. А сами с собой мы остаемся пореже. Но тем не менее надо, наверное, оставаться.

В фильме участвовали: героиня фильма – Лидия Николаевна Федосеева. Именитых мало – Санаев, народный артист. Затем мне нравится в этой картине работа, актерская работа, Буркова Георгия, который занят и в новом нашем фильме, приедет сюда скоро. Снимались «Печки-лавочки» на Алтае, это моя родина, снимались в Москве и снимались в Ялте. Ялту уж как-то киногруппы не минуют...

Теперь два слова скажу о новой работе. Сразу хочу ориентировать любопытных и тех, кто интересуется. Где можно прочитать? Это четвертый номер журнала «Наш современник», который редактирует ваш земляк Сергей Васильевич Викулов. Там напечатана вот эта киноповесть «Калина красная»...

«Печки-лавочки» по жанру ближе к комедии, по крайней мере юмор мы не старались выкинуть. Юмор облегчает отношения со зрителем. И вообще смех – это доброе дело.

Сейчас у нас картина будет поближе к драме. Она – об уголовнике. Уголовник... Ну, какого плана уголовник? Не из любви к делу, а по какому-то, так сказать, стечению обстоятельств житейских. Положим, сорок седьмые годы, послевоенные годы. Кто повзрослев, тот помнит эти голодные годы... Большие семьи. Я не знаю, как у вас это было. У нас, в Сибири, это было страшно. Люди расходились из деревень, попадали на большие дороги. И на больших дорогах ожидало всё этих людей, особенно молодых, несмышленых, незрелые души.

И как это часто тоже бывает – зло более организовано на земле. И люди недобрые, к нашему стыду живущие, иногда случаются более внимательными. Они подбирают таких вот неопытных людей и обращают их в свою веру или приобщают к своему делу. В данном случае получилось так, что приобщили его к воровскому делу. А человечек хороший был. Душа у него была добрая. Но тем не менее ему наладили такую вот жизнь... И пошли, значит, тюрьмы, пошли колонии...

И вот ему уже, в общем, сорок лет, а просвета никакого в жизни нет. Но душа-то у него восстает против этого образа жизни. Он не склонен быть жестким человеком. А ремесло его предполагает жесткость, жестокость даже. Отсюда противоречие в его жизни. И вот, собственно, на этом этапе мы и застаем нашего героя – когда он последний раз выходит из заключения. И опять перед ним целый мир, целая жизнь...

И вот на его пути случилась любовь. Ну как любовь? Любовь есть любовь, она случается со всяким. Но если человеку любовь несут опять нее добрые люди, люди, которые поверили ему, то ему, естественно, хочется поближе быть к этим людям. Вот. Стало быть, одолевает в нем, в этом человеке, то обстоятельство, что он не паразит и не сын паразита. Он сын /трудовых людей. И в нем кипит, течет кровь тружеников, не одного поколения тружеников. Это мучает его, а он ведет образ жизни паразитический. Попытка выйти из этого круга, из этого очерченного судьбой круга, из преступного мира и окончилась трагедией – его убили «свои» люди.

Я не хочу сказать, что это типичный выход из положения в данной ситуации. Но надо, очевидно, говорить уже об этом в полный голос. Мы должны с этим разговором – не прятать его, – а выходить как раз к молодым людям же, к молодым. Гораздо, наверное, человечнее и благороднее предупредить и рассказать, как это кончается, чем до поры до времени скрывать и пускать в общем-то на волю случая.

Вот наша группа, образно выражаясь, с благотворения нашего руководства, и вышла на такой разговор. Когда не просто, так сказать, заблудилась овечка или там выломала витрину и в силу нелепых обстоятельств попала в тюрьму, вышла из тюрьмы, и все стало в порядке. Ничего не благополучно! Это страшно! Это судьбы ломаются. И об этом надо сказать в полный голос и со всей предельной правдой. Потому что правда в данном случае спасет от иносказаний или от каких-то инотолкований. Нужна забота о людях же, причем забота в том смысле, что борьба за человека никогда не кончается. Не наступает никогда, не должно наступать никогда то время, когда надо махнуть рукой и сказать, что тут уже ничего не сделаешь. Сделать всегда можно. До самого последнего момента можно сделать. Все равно как врачи относятся к больному; так, наверное, художники и в целом все творчество к человеческой душе, к человеческой жизни обязаны и должны относиться.

В «Калине красной» добро несут те же простые люди, крестьяне, жители деревень.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.