Я познакомился с гроссмейстером Михаилом Талем в феврале нынешнего года в Риге. Гроссмейстер, который просил именовать его просто Мишей, успевал все: несколько часов в день заниматься с «маэстро» (так он издавна почтительно именует своего шахматного учителя и друга мастера Александра Кобленца), непременно побывать в своей милой, занимающей одну комнату редакции журнала «Шахс», непрерывно читать, слушать музыку и изредка самому играть, а самое главное - запоминать бесчисленное множество шахматных вариантов. Я обратил внимание на то, что Таль ничего не записывает.

- В марте мы с маэстро будем в Москве, и я, конечно, сразу вам позвоню, - сказал мне однажды Таль. - Какой у вас номер телефона?

Я назвал. Таль подошел к роялю и сыграл крошечную пьеску из шести нот.

- Почему же вы, Миша, не записываете?

- У меня нет обычной записной книжки. Я все запоминаю, - сказал он, проиграв снова те же шесть нот. - Вот это - номер вашего телефона. Приеду а Москву и сразу же позвоню...

И действительно, мартовским утром Таль позвонил... С тех пор минуло два месяца его напряженной борьбы за мировую шахматную корону. И в Москве мы почти ежедневно встречались и беседовали с юным рижанином. Так незаметно для Таля я получил у него и записал для памяти несколько десятков неожиданных и разнообразных интервью. Они датируются 1 февраля - 10 мая 1960 года, начались в рижской квартире нынешнего чемпиона мира и кончились памятным вечером в Московском театре имени Пушкина, после того, как смущенный и чуть растерянный юноша неловко нес на себе лавровый венок...

Вот они, некоторые из многих страниц «устной записной книжки» чемпиона мира гроссмейстера Михаила Таля, которые я публикую с его согласия и разрешения.

- Что вы скажете о предстоящем матче с Ботвинником и о своем противнике?

- Я думаю, матч должен быть интересным. Своими мыслями о противнике я откровенно поделюсь с вами после матча, а сейчас лишь замечу, что Михаил Моисеевич Ботвинник был, есть и остается не только главой советской шахматной школы, но и самым крупным шахматистом современности. Все мы выросли под его крылом. Его «руководящую руку» чувствуют на себе шахматисты всего мира. Я не сообщу вам особой новости, если скажу, что встреча с Ботвинником - мое давнишнее желание, как и желание всех шахматистов.

Великий Ласкер считал шахматы борьбой двух интеллектов. Алехин относился к ним, как к искусству. Ботвинник относится к ним, как и науке с ее несокрушимой внутренней логикой, закономерностями... Но если помнить, что, кроме этого, существует еще и элемент борьбы, следовательно, кто - то вправе назвать их «спортом». Вероятно, все эти точки зрения имеют право на жизнь. Во всяком случае, сокрушающую силу суждения Михаила Моисеевича я мог ощутить, можно сказать, совсем рядом, в Мюнхене, когда мы вместе играли на командном первенстве мира. Сила Ботвинника произвела тогда на меня потрясающее впечатление. А сейчас, увы, она меня несколько удручает... Почему? Потому что я видел могущественную логику ученого, имеющего дело с точными науками. Естественно, филологам, соприкасающимся с художественными образами, вымышленными ситуациями, в этом случае куда сложнее... К тому же и тренер Ботвинника, мастер Гольдберг, кажется, тоже инженер. А наш маэстро - спортивный журналист, а в душе - певец. Вы никогда не слышали, как Кобленц поет? Нет? Ну, мы это устроим. Мне кажется, что он очень хорошо поет. О себе в этом плане сказать нечего, хотя почему - то и утверждают, что шахматисты выбирают тренеров по своему образу и подобию.

Вы спрашиваете, что важного происходит сейчас в шахматном мире? По - моему, прежде всего надо отметить появление многих сильных шахматистов примерно одного класса. Отсюда и некая толкучка на Олимпе! Наша советская шахматная школа прочно занимает традиционное первое место. Ей пока ничто не угрожает. Сильную группу шахматистов во главе с Глигоричем имеет Югославия. В Аргентине шахматистов возглавляет Панно, а в США - Фишер. Последний, несомненно, крупный и зрелый шахматист - профессионал, хотя в обыденной жизни он производит впечатление не очень образованного и не слишком развитого паренька. Замкнутый, нервный, он показался мне в Югославии настоящим шахматным фанатиком. Мы сыграли с ним шесть партий; первые две были ничьи, четыре я выиграл. На лице Фишера я постоянно созерцал всю гамму обуревавших его чувств. Конечно, проиграть каждому обидно, но вряд ли слезы - лучшая аргументация... Во всяком случае, Фишер - большой мастер!

Моя вторая специальность - учитель русского языка и литературы. На последнем курсе Латвийского университета я преподавал в школе № 22. Преподавание мне очень нравилось. Ученики тоже, видимо, были довольны. Особенно тем, что четыре месяца в связи с различными соревнованиями я отсутствовал в школе. Но нашего директора это почему - то не устраивало...

Когда начали поступать письма в связи с матчем? Сразу же после жеребьевки пришло много писем и телеграмм. Одной из первых, между прочим, откликнулась тбилисская девушка Майя Асратян. Она советовала мне играть агрессивно и помнить об опасностях и сложностях... Конечно, это дельный совет. С ним можно вполне согласиться. А вот с работниками рижской инспекции Госстраха, которые решили меня «застраховать против всех поражений», увы, согласиться не могу... Ни одной проигранной партии в матче с Ботвинником - это, конечно, возможно только в Госстрахе!

Как мы с маэстро готовимся к матчу? Приходите - увидите! Дебютной подготовке мы уделяем сравнительно мало внимания. Конечно, все сыгранные Ботвинником партии постоянно нас привлекают. Мы их изучили и изучаем, отыскивая хотя бы какую - нибудь трещинку. Это - очень трудное занятие... Ну, а кроме этого, - шахматная периодика. Все, что опубликовано в последнее время, мы имеем и смотрим. Примерно сто партий в день.

Разговор после первой партии.

- Итак, как говорится, началось... В Москве солнечно, хорошо! Зритель спокойный!... А то, думаю, опустят занавес и уведут нас с Михаилом Моисеевичем в «келью»... Но было тихо!

Да, восьмая партия запомнится. Несколько человек позвонили, спрашивают:

- Почему сдались? Ведь у вас было выигрышное положение?

Порекомендовал им посмотреть газеты. Там все подробно изложено. Повторных звонков не было.

Что я думаю о комментариях в прессе? Чтобы оценить достоинства и недостатки партии, не говоря уже обо всем матче, конечно, требуется время... Бесспорно, комментаторы нашли немало ошибок у обоих партнеров. Некоторые из них были обоснованны, другие фигурируют как «непонятные». В частности, относительно хода, который я не сделал в двенадцатой партии. Некоторые утверждали: «Невероятно, как Таль прозевал ход, которым сразу выигрывал». Признаться, ничего особенного в этом не вижу. Предыдущая борьба потребовала немало сил, нервной энергии, очень утомила. К тому же я тогда думал о других продолжениях. При таком громадном напряжении борьбы на сцене найти ход, видимо, раза в три труднее, чем в пресс - бюро. Зайди я в это время в пресс - бюро, убежден, что тоже нашел бы этот ход. Но я не уверен, что все комментаторы на сцене нашли бы его, хотя в общем ничего сложного в этом ходе не было.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.