Конечно, можно действовать, забыв о прошлом, не заботясь о будущем, можно жить подобно роботу, но достойно ли это человека, его предназначения? Сражаясь на фронте, мы мечтали о мире, и потому, когда он наконец наступил, мы готовы были его защищать.

...Вспоминаю осенний Будапешт 1949 года, II конгресс Всемирной Федерации демократической молодежи. Перед его открытием мы, его делегаты, стоя под старыми сводами венгерского парламента, где проходили заседания конгресса, пели «Гимн демократической молодежи». Он был написан Анатолием Новиковым и Львом Ошаниным для I фестиваля молодежи и студентов в Праге. Я знаю, что у этой песни часто были разные слова. У французов, например, в тексте говорилось о том, что полицейские собираются заточить песню в тюрьму, а она вырывается сквозь решетки и летит белым голубем над Парижем. Итальянцы вставили в песню строчки о борьбе гарибальдийцев против фашизма. Африканцы, кроме слов «Эту песню не задушишь, не убьешь», все остальные придумали сами. И вот на II Всемирном фестивале, а потом и на конгрессе ВФДМ песня зазвучала с новой силой. Зазвучала на разных языках, стала Гимном...

Мы были тогда молоды — прославленный ас Иван Кожедуб, герой партизанского движения Петр Машеров (с Петром нас особо сблизило то, что, как оказалось, в Белоруссии мы воевали с ним в одних местах, только я в воздухе, а он на земле), как были молоды и все остальные участники встречи в венгерской столице. Но мы, совсем недавно вышедшие из боя — таких на конгрессе было очень много,— понимали: от того, насколько едины «люди доброй воли» (это выражение родилось тоже в 49-м, на Парижском конгрессе сторонников мира), от того, насколько крепка дружба молодежи всех континентов, зависит быть или не быть миру на дампе.

Мне не раз доводилось бывать в столице Германской Демократической Республики. Но две встречи с ней особо дороги.

Берлин, май 1950 года. Тогда здесь проходила первая общегерманская встреча молодежи. Казалось, что само небо отразилось в улицах города — они были синими от рубашек членов Союза свободной немецкой молодежи. Более пятисот тысяч молодых немцев прибыли в Берлин, чтобы сказать свое «Да!» миру, новой, социалистической Германии. Еще повсюду были видны следы войны, но праздничное убранство домов и улиц, само настроение участников слета скрадывали их: меньше стали заметны руины огромных зданий, пустые глазницы окон, разрушенные стены, кое-где уже укрытые зеленым плющом.

Именно в Берлине мы воочию убедились, что у молодежи есть не только друзья... На Западе была организована целая кампания, чтобы сорвать слет или по крайней мере дискредитировать его. Газеты в западных оккупационных зонах кричали: «Не ездите в Берлин, вас отправят в Сибирь на черную работу». Людям доказывали: «Слет молодежи — только повод для организуемого рукой Москвы захвата всего Берлина». Синяя рубашка члена Союза свободной немецкой молодежи была достаточным поводом для ареста. Ложь рядилась в одежды правды. В Берлин забрасывались газеты, по внешнему виду похожие на «Юнге вельт», но провокационные по содержанию, очерняющие слет молодежи. Вдоль границы восточного сектора наши бывшие союзники выставили танки, броневики, в боевую готовность были приведены полицейские части, авиация.

А по Унтер-ден-Линден шли мирные колонны, и среди них тысячи людей из Западной Германии, нелегально перешедших границу, чтобы участвовать в празднике солидарности. Запыленные, уставшие после многочасовых переходов, с походными сумками за плечами, но с радостным блеском в глазах. Уверен: они и сегодня в колоннах демонстрантов, выступающих против размещения американских «першингов» и крылатых ракет в Европе.

С раннего утра до позднего вечера над восточной частью Берлина барражировал американский вертолет. Я слышал, как кто-то из берлинцев назвал его черным вороном. Он то делал крутые виражи, то снижался, то неуклюже взмывал вверх, носился из конца в конец, словно ворон, высматривающий добычу. В воздух поочередно поднимались представители американских, английских, французских оккупационных властей — они боялись слета, как эпидемии, как заразы. И не случайно молодых западных немцев по возвращении заставляли проходить медосмотр на случай эпидемии тифа, который якобы свирепствовал в восточном секторе. Но разве в силах клевета заглушить голос правды? На одной из манифестаций, где присутствовали Отто Гротеволь, Эрих Хонеккер, слово было предоставлено и мне. В тот ненастный вечер над Берлином разразился сильнейший ливень, но десятки тысяч парней и девушек, пришедших на митинг, и не думали расходиться. Не помню сейчас дословно того своего выступления, но когда я, никогда не учивший немецкого языка, сказал по-немецки: «Да здравствует Германская Демократическая Республика!» — площадь разразилась громом аплодисментов.

Пройдет чуть меньше четверти века — миг для истории,— и уже дети тех, кто на слете в пятидесятом мечтал о будущем социалистической Германии, встретят гостей со всего земного шара.

1973 год, X Всемирный... Я хожу по улицам нового Берлина — светлого, праздничного города, всматриваюсь в жизнерадостные лица, вслушиваюсь в разноплеменную речь, и мне кажется, что я возвращаюсь в свою молодость, потому что так же вдохновенно эти, незнакомые мне, молодые хором поют «Гимн демократической молодежи», так же убежденно говорят свое «Нет!» фашизму и войне.

Как одну из самых дорогих, вспоминаю встречу в Берлине с жизнерадостным кубинцем Фауста Диасом — мы долго не могли расстаться, нам было о чем поговорить. В боях на Плайя-Хирон он потерял обе ноги и правую руку. Но он сумел положить судьбу на обе лопатки — окончил институт, поступил в аспирантуру. Кто сказал, что кончилось время героев? Я горжусь, что у нашей матери Земли есть такие сыновья, как Фауста Диас!

«Человек — песчинка в пустыне, игрушка в руках обстоятельств». Я сталкивался с таким утверждением на Западе: дескать, от отдельного человека ничего в этой жизни не зависит. А я думаю, что от каждого человека зависит все! В войну, бывало, от того, как горстка бойцов исполняла свой долг, зависела судьба роты, полка, армии. Эта мысль удесятеряла нам силы, помогая победить порой и в безысходной ситуации.

Часто думаю: как обидно было бы моим погибшим за свободу товарищам узнать, что сегодня, спустя 40 лет после победного мая, в мире снова пахнет порохом, прилежные ученики фюреров и дуче опять подталкивают его к катастрофе. А потому не должно быть безучастных в великой мирной битве. От каждого человека зависит все!

В истории человечества есть горькие события, память о которых взывает к борьбе. Мне не забыть митинг на Манежной площади в дни Московского фестиваля. Полмиллиона человек стояли плечом к плечу при свете прожекторов и факелов. Полмиллиона людей разных стран и континентов, пришедших сказать «Нет!» атомной бомбе. Посредине площади — белый камень, и на нем тень человека — неясный контур неизвестного, он испарился от тысячеградусного жара бомбы, сброшенной на Хиросиму. Скорбно и тревожно звучит Пятая симфония Бетховена. Гигантская площадь замерла, когда перед микрофоном появилась хрупкая японская девушка Хисако Нагато. Все ее родные погибли в атомном смерче, а сама она заболела лучевой болезнью. «Давайте объединимся, чтобы никогда больше не было Хиросимы и Нагасаки,— сказала она.— Человек создал атомную и водородную бомбы. Неужели же мы, люди, не сможем запретить жестокое оружие, придуманное нами самими?! Мир должен жить в мире!» Я стоял на трибуне и видел, как после этих слов к Хисако подошла седая женщина и накрыла платком дрожащие плечи юной японки. Это была мать бессмертной Зои Космодемьянской. Мать, потерявшая в дни войны двух детей...

Память о войне... Десять лет спустя после этого грандиозного митинга мне выпала честь быть участником события, тоже взволновавшего миллионы людей: на могиле Неизвестного солдата в Москве был зажжен Вечный огонь. Мы не знаем, кто был этот воин, погибший у подмосковной деревни Крюково в тяжком декабре 41-го,— московский токарь или шахтер из Донбасса, сибирский хлебороб или сталевар с Урала, казахский чабан или нефтяник из Баку? Но мы знаем, что он советский солдат, верный сын Отечества, подвиг которого никогда не будет забыт.

Мы часто говорим: живые в долгу перед павшими. Я понимаю долг этот просто: жить по совести и бороться за то, чтобы минувшая мировая война была последней в многострадальной истории человечества.

Пусть мы, хлебнувшие военного лиха, будем последними ветеранами войны.

Возьмемся же за руки, ветераны и молодые, женщины и мужчины, старики и подростки, не допустим пожара на нашей голубой планете!

Победной песней мира и жизни назвал когда-то Всемирный фестиваль молодежи и студентов Назым Хикмет.

Пусть же песни XII Всемирного победно прозвучат на всех языках призывом к дружбе и взаимопониманию народов Земли!

• Страницы:
• 1
• 2
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.