Диван в чужой квартире

Наш житейский закон больших чисел дает мне право предположить, что причина ваших повторяющихся неудач лежит все же не в одних обстоятельствах...

Теперь вернусь к той малости, о которой говорил, – к заусенцу у ногтя, к душевному неудобству, возникшему сразу после прочтения вашего письма.

Тогда я, путаясь в неясных ощущениях, давал его читать разным друзьям и знакомым: от коллег-литераторов до старшеклассников. И каждого спрашивал:

– Что скажешь?

Ответы разнообразием не отличались: в основном злость, нормальная человеческая реакция на несправедливость. Но что надо делать, никто не знал.

В минуту растерянности я задал, а потом стал. задавать регулярно еще один вопрос, примитивный даже для семиклассника:

– Как тебе кажется, девушка, написавшая письмо, – хороший человек?

И ни один из моих собеседников: от коллег-литераторов до старшеклассников – ни один не ответил «да». Их неясные ощущения совпали с моим. Сочувствие к вам было, доверие, в общем, тоже. А вот симпатии – нет.

Объясняться в нелюбви к человеку, которому и так плохо, – занятие жестокое и просто неумное. Писать сейчас об этом мне неприятно до крайности. Но как иначе добраться до злого механизма вашей невезучести? Как ответить на ваши вопросы с той же искренностью, с какой вы их поставили?

Еще раз перечитываю ваше письмо, теперь уже с единственной целью: понять, что за человек его писал. И какая-то картина складывается.

Перепечатанное на машинке, ваше письмо занимает пять страниц. Немало. Но на этих пяти страницах не нашлось места ни единому человеческому слову о ком-то из окружающих. Ни намека! Ни буковки! Ни о близких, ни о дальних, ни о случайных в вашей жизни людях.

Вот областная больница, «уколы, капельницы, операции, вытяжение, гипс, костыли». Да, вспоминать об этом тяжело. Но ведь это и чья-то забота о вас. Кто-то делал уколы, перевязки и операции, кто-то ставил капельницы, кто-то вас кормил, обстирывал и обмывал. Кто?

Ни слова о них. Забыты.

Тетя, сестра матери, увезла в Москву. И все. Хоть бы «спасибо» какое мимоходом. Нет, ни слова. Тетя сделала свое дело, тети больше нет.

О корреспонденте, пытавшемся помочь, лишь полфразы можно понять, как косвенную благодарность, вторая половина той же фразы – упрек.

Работа? «В отделе 8 женщин, постоянная мышиная возня. Поняла с первого дня, что надолго не задержусь. Бухгалтерию ненавижу». Не с пятого, не с десятого – с первого же дня вы невзлюбили новых сослуживиц. Все восемь человек для вас на одно неприятное лицо. Стоит ли удивляться, что и они расстались с вами без сожаления? Семья, дети, авоськи, магазины, лишняя десятка премии – это только для вас «мышиная возня», для них-то – жизнь.

«А через десять дней уволилась, – пишете вы, – со скандалом. Тоже длинная история». О поводе скандала не говорите. О причинах догадаться нетрудно.

Каждый человек в процессе жизни обзаводится – и это главное из его приобретений! – людьми, с которыми в дальнейшем уже не расстается. Близкие, друзья, приятели, хотя бы просто знакомые. Вас, Люба, в подобном «приобретательстве» не обвинишь. Ваша судьба – история потерь. Но самое тревожное не то, что вы теряли людей, а то, что нисколько об этом не жалеете. До чего же просто избавляетесь вы даже от близких! Мать чужая – почему? Брата ненавидите – почему? Опять «длинные истории»?

Вы пишете: «Друзей нет, теперь я это поняла». Уверен – их и прежде не было. Боюсь, у вас, теперешней, и не может быть друзей. Есть такая закономерность, вошедшая в пословицу: «Хочешь иметь друга – будь им». Кому вы были другом, Люба?

Чтобы сложились хоть какие-то человеческие отношения, навстречу друг другу должны протянуться четыре руки. Люди, к которым вы относитесь в лучшем случае никак, не могут относиться к вам иначе. Ваше теперешнее одиночество вовсе не случайная неудача: у него вполне конкретная и, к сожалению, вполне закономерная причина.