Директорские принципы

– Извините, но у меня свой принцип. – Вафина подняла с пола мокрую скрутку жгутов и принялась за дело.

Газизулин чертыхнулся про себя и пошел из цеха. В конце концов он не имел права учить инженера, чем тому заниматься в обеденный перерыв.

Спустя месяц директор спросил у начальника цеха, как ведет себя новый технолог и есть ли от него какой-нибудь прок.

– Да ничего, осваивается. Только резвая уж очень. Гоняет за любое нарушение режима. Поставщики от. нее плачут – бракует сырье. А то и сама надевает фартук, и к столу или к ваннам.

– Бракует по делу?

– По делу.

Газизулин улыбнулся, что бывало с ним не часто.

– Это хорошо, что резвая. Нам резвые нужны.

Вафина: «От инженера-технолога зависит многое, и прежде всего качество готовой продукции, ритмичность работы цеха, в какой-то мере выполнение плана. Мне дали совсем немного времени на адаптацию, а производство оказалось довольно сложным. Это подстегивало, заставляло осваивать новое дело ускоренным темпом. Очень многое мне, как инженеру, дало общение со старыми производственниками, практика на рабочем месте.

Я вообще считаю, что начинающему инженеру полезно освоить лично все основные рабочие операции на доверенном ему участке. Вполне понятно, что он не превзойдет у станка кадровых рабочих, но зато ему станет понятной практическая азбука производства. Он узнает истинную цену каждого затраченного усилия и сможет потом лучше наладить дело в целом».

Спустя год Вафиной предложили возглавить самый крупный на заводе цех. Ей было 26 лет. Должность обязывала теперь вникать не только в производство: начальник цеха, по сути, – тот же директор, только в меньших масштабах. А значит, на нем все – кадры, план, сырье, соревнование, быт, санитария... Все. Готова ли была Вафина к принятию ответственности столь высокой? Она размышляла только одну ночь. Утром дала согласие.

Только на первый взгляд в ее поступке, поступке смелом, даже дерзком, может кому-то привидеться желание сделать карьеру. Не надо путать карьеризм – беспардонное расталкивание локтями конкурентов ради того, чтобы возвыситься над другими, ради собственных благ, со стремлением человека брать на себя ответственность во имя интересов дела. Человек может заблуждаться по поводу собственных возможностей, переоценивать их. Но если его, оценка совпадает с объективным мнением других людей, уже одно это дает ему моральное право расти как руководителю.

Впрочем, были у Вафиной и противники. Одна из старых мастеров (не будем поминать ее фамилии) пробовала настраивать цех против нее. Мастер считала, что новый начальник цеха слишком молода и поэтому горяча, что старым порядкам пришел конец, что Вафина начнет затирать заслуженных работниц. Теперь все это в прошлом. И ни к чему вспоминать о деталях конфликта. Но к чести Расимы Вафиной заметим, что она не испугалась, не заискивала, не искала нарочитой популярности у рабочих цеха. Она просто делала дело, хотя иногда и возвращалась домой в слезах. Она действительно кое-что изменила в цехе: добилась установки дополнительной вентиляции, новых столов, более качественной спецодежды для рабочих, перевела всех матерей в первую смену. Она не уходила из цеха раньше восьми вечера. И сама, будучи в комсомольском активе завода, возглавляла рейды комсомольского прожектора. А той, кто всячески старался уронить ее авторитет, однажды сказала:

– Не шепчите за моей спиной. Скажите все прямо мне в глаза. Пусть это будет на общем собрании. Ведь в конце концов мы делаем одно дело.

А когда оно состоялось, это собрание, то ни у кого не нашлось ни слова упрека в ее адрес.

А хирургия тем временем дерзала, осваивая все новые виды оперативных вмешательств. Медицина требовала все больше современных инструментов, аппаратуры и шовного материала. Особенно кетгута. Завод в Казани выжимал из себя все, что мог, но удовлетворить запросы всех клиник и больниц не мог. А удовлетворить надо было не только в количественном отношении, а и в качественном. Особенно нужны были тончайшие нити для глазных операций, для сшивания миллиметрового диаметра сосудов... Эти нити отличались от обычного хирургического шелка тем, что оставались в организме, постепенно рассасываясь. Значит, должны они быть архистерильными, архиэластичными и архибезвредными для ослабленного операцией человека.

В Казани не сидели сложа руки. Вафина, уже ставшая начальником производства, совместно с технологами искала новые, более совершенные методы производства кетгута. Освоили выпуск хромированной нити. Это была победа.

И все равно этого оказалось мало. Нужен был новый завод.

Его начали строить на окраине города, щедро одарив площадями, в двадцать раз превышающими прежние. Завод обещал быть не просто современным, но и невиданным еще по масштабам производства, условиям труда рабочих, технологической оснащенности. Тогдашний директор кетгутного Газизулин возглавил строительство, но скоро почувствовал, что одному не вытянуть. Особенно трудным представлялся период монтажа оборудования. Газизулин уставал, хотя никогда не жаловался на здоровье. Уставал разбираться в схемах, ругаться с подрядчиками, ему не хватало глаз уследить за всем.

Тем временем Вафина вела дело на старых площадях. Ведь останавливать производство никто бы не позволил. Кетгут по-прежнему надо было отправлять тысячам потребителей. Газизулину было трудно срывать с места Вафину, но он обязан был думать о будущем.