Диего Марадона: «Играю по своим правилам»

Однако сейчас, когда Менотти временами оглядывается назад, в его высказываниях нет-нет да и проскользнет намек, что его команде не нужен был тогда законченный индивидуалист Марадона. Слишком много ставилось на карту, чтобы доверить судьбу чемпионата одной юной «звезде» и принужденным обслуживать ее партнерам. К тому же старожилы сборной, вне всякого сомнения, отнеслись бы к этой идее без восторга, и обстановка внутри команды, и без того взвинченная накануне такого турнира, грозила накалиться еще больше. Так или иначе, чемпионат Менотти и его команда выиграли, а победителей, как известно, не судят.

Марадона было обиделся на тренера национальной команды за невнимание к своей персоне, но тот сразу после триумфа возглавил юниорскую сборную страны и вновь доказал, что не зря слывет тонким дипломатом, в короткий срок сумев восстановить добрые отношения с ее капитаном Марадоной.

А Диего, в свою очередь, доказал, что юниорский уровень он уже перерос. На мировом первенстве 1979 года в этой возрастной группе он был на две головы выше остальных.

Медаль чемпиона была подарена отцу, «золотой мяч» лучшего игрока первенства сделался пределом мечтаний младшего брата Хуго, а сам Диего окончательно вступил во взрослый футбол в форме клуба «Бока Хуниорс», ибо скромному «Аргентинос» удовлетворить его растущие финансовые амбиции было уже не под силу.

— Играя в «Бока», я впервые ощутил, какой тяжелой работой может быть мой любимый футбол. Уму непостижимо, сколько защитников вместо мяча пытались увидеть только мои ноги. Я выходил на игру, они — на охоту. А постоянно чувствовать себя зайцем, убегающим от стаи гончих, не очень, знаете ли, приятно. Тем более, если все вокруг тебя к этому привыкли и призывают покорно нести свой крест. А стоит лишь обозначить ответ. как ты же оказываешься кругом виноват. Меня это всегда глубоко задевало, но методы борьбы по молодости я избирал не лучшие.

Не лучшими методами были апелляции к арбитрам и попытки дать сдачи обидчикам. А в печати Марадона, к тому времени мало соприкасавшийся с европейским футболом, называл южноамериканский самым грубым на свете. Аргентина обижалась на своего идола, но тут же прощала его — ведь с этим «золотым мальчиком» у нее было связано столько надежд...

Испанский чемпионат мира стал их полным крушением. Команда Менотти смотрелась лишь бледной тенью самой себя четырехлетней давности, а Марадона, может быть, и стал лучшим футболистом первенства в игре «один на один», но партнерам и болельщикам от этого было не легче. К тому же, вдоволь повалявшись на испанских газонах, в последнем матче с бразильцами Диего уже сам был первым грубияном на поле и покинул его досрочно не из-за травмы. Удаление. Это уже была не неудача — позор.

— Наслушавшись перед Испанией дифирамбов. мы слишком уверовали в свою исключительность. Футбол не прощает небрежностей, тем более на высшем уровне. За свою самоуверенность мы поплатились сполна — такого стыда и огорчения я не испытывал никогда в жизни. Надо было что-то менять. И предложение руководства «Барселоны» переехать в Европу подвернулось как нельзя кстати. Не мог же я знать, что самые суровые испытания судьба мне только готовила.

Хозяева «Барселоны», раскошелившиеся на миллионы, еще только прикидывали, как быстро Диего может их отработать, а он уже оказался на больничной койке — вирусный гепатит. Отлучение от футбола усугублялось тем состоянием одиночества, которое угнетало Марадону в Старом свете — не так-то просто оказалось изменить привычный жизненный уклад, с места в карьер начать оправдывать чьи-то надежды. Тем паче, что грубый футбол Южной Америки теперь вспоминался как невинная забава вежливых мужчин. Его нещадно «опекали», он, доведенный до отчаяния, нередко отвечал, травмы чередовались с дисквалификациями. А однажды Гойкоэчеа из Бильбао прыгнул ему сзади на ногу, на четыре месяца отправив в госпиталь.

Новые партнеры аргентинца возмутились. Нет, не поступком защитника, здесь к их голосу все равно не стали бы особо прислушиваться, а условиями контракта Марадоны. Мол, этот аргентинец больше прохлаждается в больницах, чем играет, а получает тем не менее едва ли не больше всех нас вместе взятых. Где же, спрашивается, справедливость? Барселонские разногласия просочились в печать, и реакция на них последовала самая что ни на есть естественная — несколько наиболее богатых европейских клубов предложили Диего за соответствующую сумму сменить место жительства. Марадона выбрал Неаполь.

— Я прибыл в Италию не обиженным на кого-то, нет. За полтора года в Европе я прошел неплохую жизненную школу — ценой разочарования во многих людях, которые объявляли меня своим ближайшим другом, я научился отделять лесть от искренности и правду от лжи. Но и от того восторженного мальчика, что пересек когда-то океан с наивной верой в свое розовое безоблачное будущее, я здорово отличался. Я прибыл сюда с неутолимой жаждой реванша, и у меня были свои выстраданные соображения, как его добиться.

«Наполи» — новый клуб Марадоны — классом был заметно ниже «Барселоны». И здесь лидерские амбиции выдающегося индивидуалиста, по логике, должны были только приветствоваться. Тем неожиданнее был резкий поворот Марадоны в сторону коллективной игры. Причем как на поле, так и за его пределами. Веселый, неунывающий аргентинец, владеющий, кроме родного испанского, еще тремя языками, быстро становится душой команды и. конечно, кумиром болельщиков. Неистовых неаполитанцев не надо было долго убеждать, что именно в их городе играет лучший футболист мира, они лишь горели желанием доказать это другим. И жажда реванша роднила их со своим идолом.

— Я воспринимаю город таким, каков он есть. С его массой рычащих машин на автострадах авианосцами в Неаполитанском заливе, с сотнями босоногих мальчишек, всякий раз подкарауливающих меня у подъезда моего дома на виа Петрарки. Я знаю свое место в этом городе. И хочу, чтобы и город понимал меня.

Когда дела Марадоны — футбольные и житейские — пошли на лад, вслед за Неаполем облегченно вздохнула, естественно, и вся Аргентина, чутко ловящая все известия о похождениях на чужбине своего блудного сына. Она тоже была настроена рассчитаться за фиаско 1982 года. Заочно Марадоне были прощены все его прошлые грехи — умами болельщиков завладевал уже следующий чемпионат мира — идеальное место для реванша. Но туда надо было еще попасть.

Трудно сказать, как сыграла бы в Мексике сборная Перу, но верный шанс полететь в Мехико у нее сохранялся еще за пять минут до конца последней отборочной встречи с аргентинцами. И когда уже казалось, что второй в жизни Марадоны чемпионат мира откладывается на неопределенный срок, Аргентину спас ветеран, защитник Даниэль Пассарела. Его дальний удар решил проблему билетов в Мексику, но оставил открытыми все проблемы новой команды.

Ее тренеру Карлосу Билардо необходимо было найти единомышленника прежде всего в лидере сборной. Но для Билардо, каким его знали на родине, футбол — это в первую очередь огромная работа и строгая дисциплина. Сумеет ли Марадона вогнать себя в такие жесткие рамки?

Диего приходилось порой дважды на неделе пересекать океан, чтобы успеть сыграть и за клуб, и за сборную. Не забывший ни одного из жестоких испанских уроков, он рвался в Мексику. Игра сборной в первых отборочных матчах бросала Аргентину то в жар, то в холод, и единственное, что радовало болельщиков. — игра самого Диего и его отношение к делу.

— Если игрок перестает идти на жертвы, он больше мне не нужен в сборной, — заявлял Билардо. — Не скрою, мы только тронулись в свой путь, и вполне возможно, что до конца его дойдем не со всеми. Останутся лишь те, кто так же, как Диего, предан нашему общему делу.

Аргентина, правда, не была уверена, дойдет ли до конца сам Билардо. Но Марадона во всем поддерживал тренера, и это успокаивало — великий Диего не мог ведь, по мнению аргентинцев, ошибиться дважды.

— Я буквально считал дни до открытия первенства. Девиз мой был: «Сейчас или никогда». Не знаю, как бы я пережил еще одну неудачу. Ее просто не могло быть, я ведь так долго шел к своему счастливому дню.