Идет ночная смена.

Все десять этажей прожекторов слились в одно бледное пятно. Здесь, как и на любом участке стройки, не делается скидок на ночь. Работа идет так же, как днем. Иначе нельзя – ведь мы строим Красноярскую ГЭС. Мы сами назвали стройку ударной комсомольской...

Туман заливает все вокруг. Мы видим, как белесо-серые потоки переваливаются через опалубку, изгибаются и ползут вверх. Потоки тумана идут не с реки, а с той стороны, где в ночи захоронена левобережная гора с распадками и теснинами.

Щеки ощущают холодные капли, а под куртку, под рубаху будто кто-то прикладывает студень. Этот студень я обнаруживаю перед глазами, он трясется, он похож на икру из мельчайших светленьких бусинок. Трясется и нависает на нос, на брови, на щеки, на уши.

– Берегись! – слышится голос Алексея.

Бадья кажется мягкой, и, несмотря на тревожное предупреждение Алексея, мы сторонимся нехотя, лениво. Утонули и краны, что за опалубкой, и бульдозеры, что ползали рядом по скале. Что случилось? Где это прорвалось? Отчего нас затопил этот седой океан? Отчего он клубится?

Кто-то говорит спокойно:

– Сентябрит.

Да, начался сентябрь, и лучшего теперь не ожидай. Каждую ночь туманы ползут, а коль так, то привыкай работать в любых условиях.

В клубящейся седой густоте голоса ребят нашей бригады вязнут, путаются. Голоса похожи один на другой так же, как глухое гудение и жужжание вибраторов.

Враз вонзаем вибраторы, враз вытаскиваем... Так особенно хорошо выходит, когда надо разровнять и провибрировать толстый слой. Нас девять, девять вибраторов вонзаются в толщу бетона, и он постепенно сдается.

В половине пятого в той стороне, откуда идет Енисей, прожимается просинь. Прожимается так же, как вода через брезент. Сперва чуть-чуть, потом сильнее, сильнее.

Кружится голова, сами собой закрываются веки. Хочется приткнуться и «придушить комарика» хоть на пять минут, хоть на минуту. Бетон, облитый светом фонарей, точно бронзовый. Блеск жидкой бронзы стоит в глазах. С пяти утра всегда наступает такая слабость, что нет сил сопротивляться ей, нет сил держать себя. Иван больше не командует. На щеках его ходят бурые желваки, точно он вожжи в самом себе натягивает.

Справа от меня всхлипывает Володя. Он вбирает губами стекающие по липу струи и отплевывается. Володя как-то всем телом наваливается на вибратор, и я не пойму, что сильнее трясется, тело ли Володи от ледяной звенящей стыни или вибратор. Вчера комендантша спросила у него:

– Ты кем работаешь?

– Я бетонщик-гидростроитель, – с подчеркнутым достоинством ответил Володя, уперев руки в бока.

– Значит, бетонщик? – переспросила она.

– Нет. Я бетонщик-гидростроитель, – упрямо повторил Володя.

Да, среди строителей появилось особое, новое подразделение: гидростроитель. «Ты кто?» – спросят у механизатора. «Бульдозерист, – ответит тот и добавит обязательно: – Гидростроитель». «Ты кто?» – спросят у мужчины, лазающего с топором по опалубке. «Плотник – скажет и добавит: – Гидростроитель».

Бульдозерист-гидростроитель. Крановщик-гидростроитель. Бетонщик-гидростроитель. Арматурщик-гидростроитель. Плотник-гидростроитель. А не просто электрик, не просто крановщик, плотник, сварщик... Гидростроитель знает наперечет все большие и малые гидроэлектростанции, строящиеся во всех республиках, на дальнем севере и на жарком, еще более далеком юге. Совсем недавно на реку Ингури, что на Кавказе, пришли первые бульдозеры, чтобы построить там ГЭС. А у нас уже все знают, что мощность ее будет один миллион четыреста тысяч киловатт, что плотина там поднимается на триста метров. И, закончив дела на одной стройке, гидростроитель не поедет туда, где работа полегче. Нет, не поедет.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.