- А, ты здесь? Так, так.

И от этих «так, так» Люсе почему - то становилось не по себе.

2

Костин обычно рассказывал о боях с «мессершмиттами». Слушая Костина, нужно было следить за движениями его красивых рук с длинными, тонкими пальцами. Тот, кто не следил бы за его руками, не понял бы его рассказа. Правой рукой он изображал свой самолёт, а левой - «мессершмитт». С необыкновенной точностью и наглядностью показывал он руками все движения самолёта противника и своего самолёта во время боя. Больше всего он ценил мастерство, находчивость, расчёт, и казалось, будто воздушный бой для него - нечто вроде игры на бильярде. Взмахами рук показывал он, каким приёмом нужно загонять «мессершмитта» вниз, к деревьям, и там, связав маневр противника близостью к земле, бить его; как заставить «мессершмитта» показать брюхо, чтобы ударить в него наверняка; с помощью какой цепи переворотов можно выбить «мессершмитт» у себя из - под хвоста а зайти ему в хвост.

Он разбирал бои всех лётчиков эскадрильи, всех до одного, кроме Никритина. В присутствии Люси он никогда не говорил о Никритине, не упоминал его имени. И никто никогда не говорил о Никритине в присутствии Люси. И Люся замечала это и чувствовала в этом проявление особой деликатности.

Чаще всего он рассказывал о лётчике Грачёве. Лётчика Грачёва больше не было в эскадрилье. Его ранили в начале сентября, месяца полтора пролежал он в одном из ленинградских госпиталей, потом его вывезли куда - то на самолёте из осаждённого города, и никто о нём больше ничего не зная.

Но эскадрилья помнила о Грачёве. Про подвиги его говорили постоянно. Грачёв с первых дней войны проявил в боях замечательное искусство, дрался так, как остальные научились драться только много спустя, ценою дорого стоившего опыта. Утверждали, что даже сам Рассохин многие свои тактические приёмы перенял у Грачёва. Когда говорили о какой - нибудь особенно хитроумной, ювелирной штурмовке, обычно прибавляли:

- Так впервые штурмовал Грачёв, в июле, на Западной Двине.

- Он был командир звена? - как - то спросил Рябушкин.

- Да, - сказал Костин.

- И вы у него в звене были?

- Был. - сказал Костин.

- А кто был третий? - спросил Рябушкин.

Костин посмотрел на него, но не ответил, словно не расслышал. И Люся догадалась, что третьем в звене Грачёва был Никритин.

Разговоры в библиотеке затягивались на час, на два. Они стали входить в обычай. Люся в этих разговорах участия почти не принимала, но чувствовала, что если бы не было её, не было бы здесь и этих разговоров.

(Продолжение следует.)

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.