Деревенские перемены

Да, цены на нее по обязательным поставкам и по хлебозакупу выше, чем цены на мягкую пшеницу. И все же «заволжской царице» все меньше и меньше отводят места на полях все колхозы. Да, она хлопотна, она требует наилучших земель, урожайность ее ниже, чем мягкой пшеницы, - такова ее природа. Далее, твердая пшеница требует, чтобы ей предшествовал житняк, а житняк распахали весь начисто, словно прошла по Заволжью житняковая смерть.

И никто не заступится за твердую пшеницу, замечательное завоевание чуть ли не двухсотлетнего труда русского крестьянства! Неужели Советская страна так и уступит свое почетное место на мировом рынке? Неужели советскому народу не нужна превосходная, непревзойденных хлебопекарных и питательных качеств пшеница? Невероятно!

Государство рекомендовало колхозам распахать непроизводительные и малопроизводительные многолетние травы. А тут распахали их все и, уничтожив житняки, открыли дорогу солончакам И сорнякам, погнали твердую пшеницу прочь с поля! Это ли передовое хозяйничание? Распаханы великолепные житняки даже вне полей севооборота, и теперь негде пасти скот и приводится стравливать посевы подсолнуха и проса, посеянные отнюдь не для корма скоту... История незавидная... И все это делается под флагом передового земледелия.

Сама жизнь требует защитить твердую пшеницу - создать для нее условия, поощрить ее. Бесспорно, и прежде всего на месте, в колхозах, должно быть восстановлено доброе отношение к «заволжской царице», да и государственные цены на нее надо выработать более вдумчиво.

Твердая пшеница - богатство и благо народное.

Не то суховей, так больно полоснувший по сердцу, не то вскрылившаяся дума взбудоражила моего толкователя колхозной жизни дядю Алексея, и он даже сам пришел ко мне и долго сидел «а завалинке дома, дожидаясь меня. Я ходил в другое село, вернулся только к вечеру.

- Все ходишь? - спросил дядя Алексей серьезно.

- Хожу.

- С ног оно, слышь, виднее, чем с машины, - заметил дядя Алексей. - Одобряю. - Затем опять спросил: - И на помочах был и водку пил?

- Был и выпивал.

- Тоже одобряю. Гнушаться этим не след. Через некоторое время он спросил:

- Насчет трудоспособных цифру ты взял? А ну прочитай.

Я прочитал табличку о количестве трудоспособных в колхозе имени XIX партсъезда. Их значилось:

1951 г. - 249

1954 г. - 265

1955 г. - 330

- А почему такой рост? - допрашивал меня дядя Алексей и тут же отвечал: - Потому, что стало всем видно: хозяйничать можно и вперед идти можно вполне. Вот теперь мы сами планы составляем - истинно! По - настоящему себя чувствуешь, сразу ты весь как - то на почву встал и поворачивать жизнь можешь куда лучше.

Долго он говорил о том, как за один год упрочилось хозяйство, а за второй уже пошло вверх.

- Но опять же, - перешел дядя Алексей к другому, - Старинка еще осталась: командует район безбожно. Правда, не всегда и не так, как было, а нет - нет, да и повалит на старину. Какой - нибудь начальник налетит, как суховей, никакого ему уговору. И заставит сделать то, что и во сне не думал делать. Так с уничтожением житняка получилось: приказывает одно - распахивай до последу, начисто! Уже и кукуруза себе место нашла, уже ее и полюбили, И охаживают старательно, и клин ее большой. Нет, сокруши им житняки, да и только, хоть будь эти житняки золотые! Правда, сейчас немного приутихли. Да и сокрушать уже нечего...

А с раздельной уборкой в прошлом году получилось просто бесподобно. Виндроуэров не было, а хлеба уже готовы, ждут. Убирать не велят - вот придут виндроуэры, подождите. Хлеба уже осыпались, когда те машины пришли. И тогда начали хлеба валить в вал, а потом подбирать в молотьбу. Страшная была картина! Казалось, что кто - то нарочито глумится над человеческим трудом. Громадные были потери от этого. Колхозники не могут вспоминать о том без дрожи в голосе. И никто не был наказан, все «командирам» сошло с рук...