Ленка кособоко, как всегда, пожала плечами и пошла доплакивать в свою комнату. У нее выработалась манера поворачиваться и закрываться, когда хотелось побыть одной, а этого хотелось все чаще. Однако он успел воткнуть ботинок в дверную щель и заставил Ленку сказать два слова.

Бабушке сделалось плохо в начале празднества. Она скрывала, держалась, подала холодец, но через минуту прилегла, и родственники облепили диван, а не стол. Баба Маша оглядела их и сказала: «Хорошо, что все собрались».

– Не заметила, что меня нет?

Ленка не обратила внимания на его вопрос.

«Я, кажется, умираю», – сказала потом баба Маша. «Мама! – панически заголосила тетя Тамара. – Нельзя так говорить!» «Можно, – прошептала бабушка. – Это правда. Алеша, дай руку...»

Страшно ей стало, наверно. Подержала руку деда совсем немного, застонала и... «Скорая» приехала, когда она уже не дышала.

– Зачем ее увезли?

– Вскрывать, – ответила Ленка.

– Зачем?

– Выяснить, кто довел ее до второго инфаркта: я или ты! – крикнула Ленка и захлопнулась.

Всю ночь не спалось – это впервые в жизни. И сразу так, как будто он вообще не знал, что такое сон, не было на него намека ни в одном глазу. Детские надежды, что вот с рассветом послышатся неуклюжие бабушкины шаги, а может быть, и голос, заняли не больше минуты. Ничего не послышится. Молчаливая тишина не обещала ни звука – она навсегда отрубила привычный мир, и в следующие минуты Костина душа содрогнулась от неожиданного открытия: между днем рождения, который собиралась вчера отметить бабушка Маша, приготовив для этого свой сказочный холодец, и днем... другим днем, неизбежным, страшным, неминуемым, не такая уж длинная дорога, хотя она и называется «завтра». Завтра не такое уж длинное.

Как беспечно никогда не думалось об этом!

Он был вовсе не глуп, чтобы не понимать, что жизнь его не налаживается, и не обвинять себя в этом. Но казалось, что времени у него еще сколько угодно! Завтра он поправит, завтра...

Иногда, когда упоминалось что-то памятное для людей, он не упускал случая сказать: «Моя бабушка, между прочим, строила...» или «Моя бабушка тоже воевала...» А сегодня, с первым лучом рассвета без бабушки, подумалось: «А я?» Что сказать? Ведь ему уже немало лет. Бабушка, полная, веселая, бегучая, словно бы прятала его за своей спиной.

В квартире было пугающе тихо. Почему? Мать с отцом уже умчались отпрашиваться с работы, а Ленка еще не вставала. А бабы Маши... Придут другие рассветы, а бабы Маши уже не будет. Она ушла, так и не получив ни одного букета из мужских рук. Стало страшно одному, и Костя вскочил и кинулся искать кого-нибудь в квартире...

Из-под двери деда полз дым. Костя ударил в дверь рукою, и затарахтел стул, прижатый изнутри. Он ступил в комнату, как вломился. Дед сидел на узкой кровати с железными спинками, на которых разместился весь дедовский гардероб: привык, чтобы рубашки, брюки, галстуки – все было под рукой, а бабушка терпела. Сидел в крепком дыму с запахом папиросных времен. Баба Маша нещадно ругала его за беспрерывное курение, ссылаясь на выступления печати. Теперь ругать было некому, и дед курил прямо всласть.

Вдруг вспомнилось, что это было любимое бабушкино восклицание – «всласть». Выставляла всем шаньги:

– Попируем всласть!

Подруги, бывало, взмахивали руками:

– Ах! Тебе лишь бы поработать!

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• …
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8
• 9
• 10
• 11
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.