– Молчанову больше интересуют мальчики, – заметила в разговоре с Александром Ивановичем классная руководительница шестого «б», тусклая и язвительная. Александра Ивановича покоробила откровенная нелюбовь учительницы к своей ученице. К сироте! Воспитаннице детского дома!

– Оля одинока, – рассказывал он Елене Петровне, – ее почему-то никто не любит, она для всех чужая.

– Это вполне объяснимо. Вряд ли кому-нибудь в школе известна ее история, но люди инстинктивно чувствуют чужого в своей среде, особенно дети.

У Козловых считалось решенным, что Александр Иванович при первом удобном случае пригласит Олю на воскресенье к себе домой. Козловы много раз принимались обсуждать подробности прихода в дом Оли Молчановой. Александр Иванович позовет ее как бы невзначай, ненавязчиво. Когда она придет, ей не будут надоедать поучениями, расспросами о школьных делах. Никаких советов как вести себя за столом, никаких рекомендации по части чтения. Максимум деликатности. Пускай девочка осмотрится у них в доме, привыкнет, а там увидим. Александр Иванович убедился, что девочка совершенно не замечает его повышенного внимания к ней, она не узнает доброго дяденьку, к которому так настойчиво пробивалась верхом на расписном стульчике. Не помнит? Тем лучше. Козловы не собирались травмировать Олю воспоминаниями о том, как они мечтали ее удочерить, но, поразмыслив, отказались.

Александр Иванович не был обязан присутствовать на вечере десятых и девятых классов, он проверял шестые, но на него нажали, и он, по обыкновению, уступил.

Вечер как вечер. Концерт самодеятельности, очень короткий, чисто условный, затем из зала с невероятной скоростью исчезают стулья и скамейки, начинается главное, ради чего все пришли, – танцы. Тогда еще не было в каждой школе своего ВИА, прыгали и дергались под радиолу. Александр Иванович взирал на все со спокойствием мудреца. Он был достаточно корректным проверяющим, чтобы не совать носа в подводную часть веселья, где и бутылка, обнаруженная в школьной раздевалке, и драка в запертом изнутри классе, и все такое прочее. Там действовал комсомольский актив и дежурные учителя во главе с завучем Раисой Романовной, которая носилась по школе, как брандмейстер по горящему дому. Александр Иванович только отметил про себя, что в толчее танцующих появились студенты техникума, проникли каким-то образом сквозь все рогатки. Школьные верзилы на них косятся, сегодня после вечера не миновать выяснения отношений, но Александра Ивановича как проверяющего это не касалось.

Возле него остановились две старшеклассницы, запыхавшиеся от танцев.

– Смотри, – одна из них ткнула пальцем куда-то в зал, – Моргуша здесь. Пролезла! А нарядилась-то как! Смех...

– Она везде пролезет, – другая пренебрежительно фыркнула. – Я знаю, у кого она кофту выпросила. У Мары Борисовны.

– Ну? У музыки?

– А у кого еще найдешь такую страшную. Ты только погляди! Музыка ее носит с длинной черной юбкой. И с черными бусами!

Александру Ивановичу вспомнилась музыкальная руководительница дошкольного детского дома. Кому она дала свою кофту? Он проследил, куда тычут пальцами подружки, и увидел напротив у стенки Олю. На ней были розовая глянцевая кофта навыпуск, короткая юбчонка, белые босоножки на высоких каблуках. Волосы причудливо взбиты, на шее – самодельные бусы из рябины. «В детском доме некому поучить девочку одеваться, кроме той странной женщины, которая аккомпанировала детишкам в длинном концертном платье и с розой в высокой прическе. Впрочем, в этом зале вполне сойдет, другие тоже не блистают вкусом, ей простительней, она самая младшая...» Александр Иванович обвел взглядом зал. Кроме Оли, тут не отыскалось никого из младших классов. Младших на танцы не звали, кордон у школьных дверей не пускал в школу даже восьмиклассников. А Оля все-таки пробралась! Она действительно настойчива и упряма. Одиночество развило в ней эту черту, заложенную от рождения.

Александр Иванович незаметно наблюдал за стоящей у стенки девочкой. Какое ожидание на лице, во всей нескладной фигуре, преувеличенно-голенастой из-за высоких каблуков! Но вот к Оле лениво приблизился какой-то юнец. Она вся просияла, потянулась к нему. Старшеклассник рывком выдернул ее в скачущую толпу, Александр Иванович потерял Олю из виду, потом обнаружил неподалеку от себя, она старательно трясла плечами и вращала бедрами, сделалось очень заметно, что все формы у нее вполне женские.

– Моргуша-то! Во дает! – услышал он рядом мальчишечий возглас и смешок. «Почему они зовут ее Моргушей?» – недоумевал Александр Иванович. Оля танцевала уже с другим юнцом. Видно было, что она на вершине счастья.

Как же! Ее приглашают старшеклассники! Александр Иванович не мог не порадоваться ее наивной радости, но тут новый партнер Оли крутанул ее вокруг себя, и Александр Иванович увидел скверную ухмылку на лоснящейся самодовольной морде. Танцуя с Олей, старшеклассник глумливо указывал глазами на свою партнершу и пересмеивался с приятелями. Он нарочно пригласил нескладную шестиклассницу, чтобы над ней посмеяться. Но Оля ничего не замечала – ни кивков, ни ухмылок, – она старательно скакала и вихлялась. Партнер опять крутанул ее вокруг себя, и Александр Иванович увидел Олино счастливое лицо. Еще поворот – опять перед ним лоснящаяся глумливая рожа. Потом снова счастливая Оля, снова рожа пошляка, опять Оля, опять он... Другие танцоры останавливались, смотрели на эту пару, потешались. Александр Иванович отыскал Раису Романовну и накляузничал ей, что в зал пробралась какая-то шестиклассница.

– А-а... Опять Молчанова! – Раиса Романовна ринулась наводить порядок. Олю вывели, она шла под конвоем дежурных, высоко подняв голову. От Раисы Романовны Александр Иванович узнал, за что Олю Молчанову прозвали Моргушей.

В третьем или четвертом классе у нее стали замечать что-то вроде тика. Дальше – больше. Временами она моргала беспрестанно, до дурноты, потом тик сам по себе проходил, Оля выглядела вполне здоровой, и вдруг опять обострение, она не может ни читать, ни писать. В городской больнице глазник и невропатолог лечили. Олю и так и сяк – не помогало. Детский дом и школа стали хлопотать, устроили Олю в областную больницу. Она пробыла там все летние каникулы, вернулась и всю первую четверть не моргала. Потом началось опять. Возили и в Москву – не помогло, Оля по-прежнему мучается от тика. То обострение, то улучшение. Ребята дразнят – она злится. В школе и в детском доме человеку покоя не дадут.

– 7 А диагноз? – спросил Александр Иванович.

Раиса Романовна досадливо отмахнулась:

– Диагнозов ставили много... Да что толку!

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.