Чужая

С того дня они уже не могли избавиться от ужасов дурной наследственности. Мир словно сговорился доконать супругов Козловых. В газетах им то и дело, будто нарочно, попадались статьи о последствиях алкоголизма, об эпилепсии, умственно отсталых детях. Стоило включить радио – и оно говорило о том же. У Александра Ивановича в техникуме, у Елены Петровны в библиотеке настойчиво заводились разговоры о детях-уродах, рассказывались случаи абсолютно достоверные, из первых рук. Короче говоря, с Козловыми происходило то же, что бывает с каждым человеком, захваченным какой-либо навязчивой идеей. Начал действовать закон притяжения информации, знакомый исследователям, библиофилам, коллекционерам, – поток материалов сам шел в руки.

К концу назначенного ими месячного испытательного срока Козловы сдались.

Многие на их месте просто бы не явились за девочкой в детский дом: пускай там сами догадываются. Но Козловы решили, что это будет нечестно. Ведь им обещали, что Оля никуда не денется, за ними ее закрепили. Значит, как ни тяжело, а надо поехать и объясниться. Обстоятельно подумали и решили, что вдвоем ездить не стоит, вдвоем ездят за ребенком, а отказываться лучше одному.

В Строгино поехал Александр Иванович. День стоял морозный, солнечный, снегу уже навалило порядочно. В липовой аллее по обе стороны лежали сугробы, перед домом в центре каретного круга сверкал и переливался ледяной витязь. Здесь в любое время года все ладилось на вечный праздник детства.

У ног витязя копошились с лопатками малыши. Александр Иванович узнал Олю. На ней было красное пальтишко с серым кроличьим воротником, серая кроличья шапка-ушанка, завязанная под подбородком. Все малыши обернулись на скрип его шагов, она тоже обернулась, и по ее глазам он понял, что она его не помнит, не узнает. Он постоял, подождал. Девочка больше не оборачивалась, со знакомым ему ожесточенным упорством она долбила лед тупой пластмассовой лопаткой. Александр Иванович облегченно вздохнул: «Ей здесь хорошо, вон какая стала румяная. Она меня забыла и другие детишки тоже, детство забывчиво...»

Объяснение с директором оказалось предельно коротким. Александр Иванович понял, что суровая красавица с самого начала, когда он заявился в детский дом с сумкой, набитой всяким хламом, составила о нем самое невыгодное впечатление, раскусила, какой он тюфяк и мямля. Она была уверена, что он не из тех, кто умеет бороться с трудностями и настаивать на своем. Александр Иванович вполне явственно почувствовал, как она довольна своей проницательностью.

На обратном пути он опять прошел мимо ледяного витязя и копошившихся у его ног детишек, некоторые из них зыркнули на него с известным детским любопытством ко всему новому и чужому, малышка же в красном пальто с серым кроликом не обернулась: упрямо долбила лед своей никчемной лопаткой. Она его не помнила, не ждала. Равнодушие ребенка принесло Козловым огромное облегчение, даже радость.

Александру Ивановичу больше никогда не приходилось бывать в дошкольном детском доме. Злопамятная Анна Михайловна не простила техникуму старых книжек и игрушек, шефство над детским домом прекратилось. Козловы говорили меж собой, что оно и к лучшему, а то бы непременно до коллег из техникума дошло, как они собирались взять сироту на воспитание, но так и не взяли. Сами они обо всем пережитом никому из знакомых и сослуживцев не рассказали.

Первое время Козловы очень страдали от пустоты в доме, однако люди умеют зализывать свои душевные раны. Боль притуплялась, заплывала, общие переживания укрепили согласие в семье. Лет через пять они узнали из городской газеты о безвременной кончине директора дошкольного детского дома А. М. Молчановой. Кто-то им сказал, что она умерла от рака. Козловы искренне опечалились. Еще совсем не старая женщина, их ровесница. И детишек очень любила, этого у нее не отнять. Конечно, крутой характер, но кто знает, какие личные мотивы побудили ее взяться за такую работу.

Прошло еще пять лет. Однажды Александра Ивановича вызвали в горком и сказали, что он включен в комиссию по проверке воспитательной работы в средней школе. Как преподаватель техникума, он должен был обследовать старшие классы, но Александра Ивановича наладили к беспокойным шестиклассникам, и он, будучи шляпой и мямлей, не смог отвертеться, хотя и уверял председателя комиссии, что не разбирается в проблемах воспитания ребят двенадцати лет.

В одном из шестых классов – шестом «б» – Александр Иванович услышал знакомую фамилию: Молчанова. Он стал присматриваться к рослой девочке: не дочь ли покойной Анны Михайловны? Как-то он увидел ее издали в длинном школьном коридоре, она шагала, широко размахивая руками, очень напористо, словно бы против жестокого ветра. По болтающимся рукам, по упрямой походке он вдруг узнал настойчивую малышку, которая когда-то очень давно вскарабкалась к нему на колени. Александр Иванович справился по классному журналу шестого «б». Молчанову звали Ольгой. В графе, где сообщаются сведения о родителях, было написано: «Живет в детском доме». Конечно, это был уже другой детский дом, не дошкольный. Значит, Олю так никто и не удочерил. Свою фамилию ей дала Анна Михайловна, так часто делается, но, возможно, она питала особые чувства к болезненному ребенку.

Перелистав классный журнал, Александр Иванович выяснил, что Молчанова Оля не блистает успехами, по всем предметам у нее выстроились тройки, невозможно понять, какой предмет у Оли любимый.

– Я сразу подумал, что если бы мы ее взяли, она бы училась куда лучше, – рассказывал он дома Елене Петровне.

Все, чем они перемучились десять лет назад, сызнова вошло в семью Козловых.

– Знаешь, не только она тянется на тройки, почти все детдомовские, – ожив ленно выкладывал Александр Иванович. – Кормят детей и одевают в детском

доме не хуже, чем домашних, у Оли я даже заметил страсть к нарядам, всякие там ленточки и шарфики, но ее школьные дела не могут не тревожить, в учительской все говорят в один голос, что воспитатели детского дома не следят за тем, как ребята готовят домашние задания.

– Надо узнать, что она читает...

Елена Петровна попросила перевести ее в детский зал библиотеки, изучила формуляр Оли Молчановой. Сказки, книжки про разведчиков. Читательница появлялась в библиотеке не часто и книжки задерживала подолгу. За ней числились «Русские сказки», и Елена Петровна попросила детдомовских ребят напомнить Молчановой, что книгу давно пора вернуть. Оля пришла и произвела на Елену Петровну самое хорошее впечатление.

– С ней прежде всего надо заняться чтением, – говорила она Александру Ивановичу. – Она плохо запоминает прочитанное, не умеет пересказать. Это общая беда всех нынешних школьников, в свободное время их тянет не к книге, а к телевизору.

Александр Иванович, проверяя свои шестые классы, обнаружил, что многие ребята из детского дома проводят воскресные и праздничные дни в городе. У родственников, у товарищей по классу. А Оля Молчанова, оказывается, ни к кому не ходит, остается в детском доме. Родственников у нее в городе нет, ни с кем из одноклассниц она не дружит.