«...Решение поступать на филологический факультет созрело уже года три назад... Влада Девонина».

«После того, как летом поработала в детском садике, я убедилась: это то, что мне надо. Надя Коробейникова».

«Мечтаю жизнь свою связать с детьми. Мне кажется, что работать с детьми дошкольного возраста интереснее. Потому хочу стать педагогом-воспитателем. Надеюсь. что моя мечта исполнится. Анна Манакова».

Ну, а если нет? Если пока не сбылось задуманное? Воспринимать это как жизненное крушение? Вот мнение на этот счет классного руководителя:

— Ничего страшного нет в том, что человек познает жизнь методом проб и ошибок. Мы ведь не можем научить ребят всему, чтоб они все знали и умели, ни в чем не сомневались, ни в чьей помощи не нуждались. И даже хорошо, что это невозможно. — Людмила Алексеевна умеет быть категоричной. — Мы обязаны научить их думать и чувствовать, относиться к болям и радостям других людей, как к своим собственным. Лишь в этом гарантия того, что, сколько бы ошибок в своей жизни они ни наделали, среди них не будет роковых.

...Свои сочинения-анкеты писали будущие выпускники 10 «Б» в самый канун последнего школьного звонка — в мае 1986 года. И в тот же день готовили последнюю свою классную стенгазету. Есть в ней и слова о близком будущем: «И уводят за школьный порог тридцать новых чудесных дорог».

Только такими — чудесными — казались им тогда взрослые дороги.

Табурет по программе

— Слишком многое из того, что нам говорили в школе про нашу будущую жизнь, оказалось мало похожим на то, с чем мы столкнулись в самой этой жизни. — Алексей Рядчиков настроен решительно. Хотя вроде поводов для особых разочарований нет. Учится в институте по той специальности, о которой мечтал. А что «живой ЭВМ» еще в глаза не видел, так это дело поправимое — все впереди. Но Леша тревожится даже не об этом. Его потрясла «картофельная эпопея», так разительно непохожая на бодрые газетные репортажи под рубрикой «город — селу». С утра до темноты работали первокурсники на полях весьма отдаленного совхоза, втроем за две недели загрузили в тракторные тележки 27 тонн картофеля и заработали... по 30 рублей. И уж совсем сразил Алешу железный принцип местного начальства: «Тебя, студент, работать прислали, вот и работай, а рассуждать в институте будешь!»

— А ты и скис! Ты что — ждал жизнь без трудностей? — Это уже Влада Девонина «рвется в бой».

Ребята собрались в своем бывшем классе — в кабинете физики. Новостей много, ведь больше года прошло после того последнего майского сочинения. Впрочем, встречаются ребята часто: штаб-квартира, как всегда, у Игоря Новокшонова, сбор по цепочке. Правда, сам Игорь — студент-электротехник на эту встречу не пришел, сказав кому-то из друзей: «Я сессию неважно сдал, а там будут об успехах спрашивать». Собрались далеко не все: кто в других городах учится, кто на вечернем, кто работает во вторую смену. Но разговор не только об успехах.

— Ладно, Влада, ты всегда идеалисткой была. А в жизни-то все по-другому. — Это уже Саша Ронжин, рабочий завода «Маяк». — Нам в, школе так наш приход на производство рисовали: вот мудрый наставник, вот внимательный комсорг, вот заботливые товарищи — «трудовые будни — праздники для нас». А я полгода работаю — никто не поинтересовался, как у меня дела, как настроение. Неделю сверлю, неделю растачиваю, две недели торцую. Что дадут. И не рыпнешься — у мужиков пятый разряд. А то, что мне в школе третий разряд токаря присвоили, так это фикция, никто его у нас на заводе и не признает. Однажды пришла в цех девушка из комитета комсомола, попросила анкету заполнить. Помню, на вопрос: «Чем отличается производство от школы?» ответил начистоту: «Здесь всем друг на друга наплевать, не то что в классе». Что там дальше с этими анкетами было, понятия не имею...

— Так ты бы спросил сам, — подсказывают Саше девочки.

— У кого, если я ни секретаря комитета комсомола, ни директора завода в глаза ни разу не видел? Собрание раз бригадное было — расточника одного за пьянку обсуждали, третий или четвертый раз уже «залетел». Хотели на принудительное лечение направить, да мужики заступились: нужный для бригады специалист. Премию наполовину срезали, да и то затем «возместили издержки» премией за экспорт...

— А у нас дисциплина, — вздыхает Сергей Лагунов. Он в политехнический поступал, да по конкурсу не прошел, работает на заводе имени Лепсе. — Только радости от этого никакой — работа однообразная, нетворческая. На курсы идти смысла нет: скоро в армию...

Спорят ребята, горячатся. Вопросы друг другу задают из тех, что в школе не проходили. Не самый сложный из них такой: почему в бригаде Лагунова железная дисциплина, порядок, а заработки его гораздо меньше, чем у Ронжина? У девчонок тоже есть чем поделиться. Лена Ветлужских, бессменный комсорг класса, работает секретарем судебных заседаний в районном народном суде, учится заочно в юридическом, мечтает стать адвокатом.

— Порой так жалко ребят, что попадают к нам из-за нелепой бравады, из-за глупости. Но закон есть закон. Если бы они знали эти законы, может, и поостереглись бы... Вот мы в школе «Основы государства и права» изучали, но когда я на настоящих судебных заседаниях сижу, вижу, как мало практической пользы было от наших занятий. В жизни-то все и проще, и сложнее.

Слушал ребят и почему-то табурет вспомнил, который я много лет назад на уроке труда делал. Нелегко он мне дался, но получился не хуже, чем у других. Принес учителю. Глянул тот поверх очков: «Три. Ну, что встал, неси!» «Куда?» — опешил я. «Ну, не в магазин же. Вон в тот угол брось. Мы из них будем колышки для подвязки помидоров делать. По программе в четвертой четверти...» В углу мастерской возвышалась гора свежеоструганных табуретов как олицетворение бессмысленности нашего школярского трудового энтузиазма.

Рассказал о своем невеселом опыте ребятам. Оказалось, что у них есть подобный. Жив, оказывается, курилка! Только название другое, в духе времени — «факультатив по столярному делу». А вот электропатрон заменить, утюг отремонтировать, стекло в форточку вставить, паять-лудить, машину водить их так же, как и меня, в школе, увы, не научили. Но время идет, школьная реформа набирает темпы: на место столярных цехов грядут кабинеты с дисплеями. От табурета — к компьютеру!

Только вот не получилось бы, как в одной сельской школе области. Пришло указание о введении нового предмета «Основы информатики и вычислительной техники», а компьютеры не поступили. Даже в пединституте с ЭВМ напряженно, что уж о сельских школах говорить. Но нашелся энтузиаст: энергичный учитель физики с помощью самих ребят сделал и установил в классе макет простейшего компьютера — все не на пальцах объяснять. Фотографию педагога-новатора поместила областная молодежная газета. В редакции раздался телефонный звонок — молодой голос с ехидцей поинтересовался: «Интересно, а в Японии вашу газету читают? Вот уж там посмеются тому, что вятские своих школьников на фанерных компьютерах обучают!» Мда... Дело, конечно, не в Японии. И осуждать сельского учителя за искренний его энтузиазм, право же, грешно: другие и этого не сделали. Но все же, честно сказать, грустно. И подумать есть о чем.

Может быть, многие наши школьные дисциплины так же далеки от реальной жизни, как фанерный компьютер от настоящего? А факультативы не напоминают ли чем-то пресловутые табуреты? Отчитались, и подальше, в уголок? Или взять такую «типовую форму профориентационной работы с учащимися», как экскурсии на промышленные предприятия. Питомцы бывшего 10 «Б» побывали в свое время и на шинном, и на станкостроительном, и на биохимическом заводах. Никто из ребят после экскурсий работать на эти предприятия не пошел. «Не впечатлило» — так объясняют они сами.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.