Время близилось к полудню, но на серой, гладко окрашенной плоскости неба солнце даже не обозначилось. Царил равномерный серебристый свет. Все вокруг виделось без полутонов и бликов, графично и четко. Белее белого высились утесы. Чернее черного проступали из-под снега скалистые вершины. Клинки и пики. Утесы целились в небо, а могучие их подножия широко и вольно располагались на земле, уступив малое пространство для аэродромишка и приземистого поселка с манящим названием Чара...

Административно это райцентр, а географически, житейски – точка отсчета немногих дорог и многих километров, разбегающихся в пахнущие свежим деревом бамовские поселки, к временным городкам геологов, в обжитые усадьбы эвенкийских совхозов к оленьим стойбищам в верховьях горных долин. Район именуется по реке – Каларским и располагается в самом северном углу Читинской области. Там, где она как бы спускается к Иркутской на западе, к Амурской области на востоке, а северными границами стыкуется с Якутской АССР. Чуть ли не до сегодняшнего дня Каларский район оставался неизведанным, неосвоенным. Как и все горное Забайкалье – страна тайн и загадок, издавна манившая людей рисковых и смелых.

Одним из первых чуть больше века назад пришел в эти края, разведывая путь из района Ленских приисков к Чите, отчаянный человек – географ, геолог и топограф, сын генерала, бывший камер-паж Александра II и будущий революционер князь Петр Алексеевич Кропоткин. Тонкая профессиональная интуиция, знание сибирских ландшафтов, подсказки местных жителей – все это легло на карту очертаниями бассейна реки Чары и хребтов, оцепивших ее. Кряж, ограничивающий долину реки с северо-запада, географ назвал эвенкийским словом «Кодар», что значит «скала», «камень». Подводя итоги экспедиции. Кропоткин высказал предположение: «Если же в этих странах будут найдены золотые россыпи, то, несомненно, через несколько десятков лет они будут прорезаны тропами по всевозможным направлениям».

Найти золотые россыпи здесь пытались не раз. Но старателям в этих краях не везло. Скрежетали скребки, растирая на грохоте – продырявленном листе железа – гравий и гальку, черпаки-ведра промывали породу, но ничтожными в сравнении с трудом были золотые крупицы, оседавшие в лотках. И уходили искатели счастья, оставались лишь те, кому кругом не везло и браться больше было не за что в этих не годных для выращивания хлеба и разведения скота краях.

Время шло. Жизнь переваливала через хребты покруче кодарских – через две революции, колчаковщину, войны. И вот снова едут сюда люди поиска, геологи. И не личный интерес движет их стараниями, а заботы о богатстве для всех.

Попробуем пройти за ними следом, чтобы хоть немного понять нелегкий этот труд и оценить его смысл. Оставим на время скалистые гребни Кодера. пересечем закованную льдом красавицу Чару, проедем Чарскую котловину и остановимся у отрогов мощной горной цепи. Хребет Удокан.

...Наша вахтовка медленно ползет в гору по узкому дорожному коридору. Совсем рядом с заснеженными обочинами дыбятся крутые склоны в россыпях камней. Мелких, как будто высыпанных из одной гигантской пригоршни. запорошенных снегом, и крупных. тускло поблескивающих заиндевелыми, неровными формами.

Мотор, напрягая все свои лошадиные силы, штурмует за подъемом подъем. Попутчики считают перевалы: Крутой. Безымянный, Клюквенный. Названия эти мне знакомы. О перевалах, о россыпях камней – курумах, – через которые ни пройти ни проехать, рассказывала мне несколько лет назад геолог, лауреат Ленинской премии Елизавета Ивановна Бурова. Рассказы запали в память как сказка, как зарок: обязательно побывать здесь, увидеть эти края...

И вот за бортом машины живой Удокан – Скользкий перевал. Слева по ходу то ли холм, то ли скол скалы. На нем березка. Где-то здесь низовье Скользкого ключа. Сейчас его не увидишь – все занесено снегом. А тогда...

...Тогда было лето. Маршруты геологов партии Буровой представить нетрудно: по сей день каждый шаг здесь – испытание. Осторожно ступает нога в изумрудно-зеленые, голубые мхи. Шаг-другой – и такой прочный. пружинящий ковер лопается с треском, сбрасывая тебя в сырое волокнистое крошево перегнивших пней и корневищ. Невольно пытаешься опереться на белеющий ствол березы, но он хрупок, как солома. Инстинктивно хватаешься за темные нависающие над головой ветви лиственницы, спутанные сизыми бородами лишайников, но, увы, дерево мертво и давно утратило свою крепость.

Зверь обходит завалы и буреломы стороной. А человек, торя новый путь, пробивается и сквозь такие препятствия...

Из глухой тайги они поднимались вверх, к распадкам Удокана. Двигались по замшелым курумным россыпям. Камни под ногами. Камни над головой. Выше, к гольцам, начиналось зеленое царство кедрового стланика. Густо переплетенные его упругие ветви цепки, как капкан, не продраться.

Таковы здесь дороги. Это сейчас вертолеты и вездеходы, нити автотрасс и нанизанные на них поселки. Летом 49-го поселков здесь не было, а были стойбища эвенков, на 200 – 300 километров разбросанные друг от друга. Брезентовые палатки и спальные мешки участников экспедиции тянули олени. Но олень не лошадь, больше двадцати килограммов на него не взвалишь – ломает спину. Немалую часть снаряжения геологи несли на себе.

В путь брали только главное, только необходимое. Это стало и жизненным принципом. Я убедилась в этом, познакомившись с Елизаветой Ивановной Буровой. Мы встретились у нее дома, в Иркутске, в просторной, не заставленной мебелью комнате. Аккуратно достает Елизавета Ивановна из-за стекол книжного стеллажа и показывает мне главные приобретения жизни: темно-зеленые, сиреневые, синие камни. Бесценные свидетельства, выданные Удоканом ее геологической партии, открывшей здесь месторождения меди.

Сегодня освоение удоканского медного месторождения стало фактом экономических программ. И, по-моему, интересно узнать, с чего все началось. Я расспрашивала об этом Елизавету Ивановну, записала ее воспоминания, и теперь вы из первых уст можете услышать, каким был тот день 29 июня 1949 года.

«...Как обычно, мы поднялись на рассвете в 6 или 7 часов. Было туманно, сыро. Камни в русле ключа, по которому мы шли, скользкие, мокрые, какие-то коричневатые, рыжие, подернутые железистой охрой или поросшие бурым влажным мхом. Так мы и назвали этот ключ – Скользкий. Так он в нашу геологическую историю и вошел.

И вдруг на фоне этой общей серой картины я заметила ярко-зеленый камешек. Естественно, он сразу привлек внимание. Взяла его в руки – малахит. Ну, если геологу попадается какой-нибудь выдающийся камень, он начинает «шарить» тщательней. Поглядела вверх, а оттуда целая осыпь тянется таких вот зеленых камешков. Думаю, хорошо бы туда слазить. Но склон крутой, неприступный, даже растительности нет. Осыпь сплошная. Оператором со мной ходила Клава Балканова, выносливая, скромная девушка и безотказный человек. Как бы ей трудно ни было, она никогда не жаловалась. Третьим в маршруте был рабочий Володя Аристов. «Давайте пойдем по водоразделу и подсечем, откуда катятся эти камни, где их коренной выход». – предлагаю я. Мы выбрались на водораздел, а он – пила-пилой. Правой ногой шагнешь, а левую ставить некуда. Но мы идем. И чем дальше, тем больше медной зелени. Тем больше мощность пластов. Меня прямо спортивный азарт охватил, как будто на грибное место попала. Пока замеряли мощность выходов пластов, набирали рюкзаки камней, делали записи, так увлеклись, что обо всем на свете забыли; в лагере нас уже потеряли.

На следующий день все собранные образцы с караваном оленей были отправлены на базу. Мы сразу поняли, на что напали. И дали предварительную оценку рудных запасов. Она совпала с той, что сделало потом Читинское геологическое управление...

Поздравляя Елизавету Ивановну с этим открытием, кто-то из коллег горько пошутил: Ты бы еще на Луне открыла...»

Да, в ту пору, когда страна залечивала раны, нанесенные войной, оправлялась от разрухи, нельзя было и мечтать не то что о разработках, даже о развертывании поиска в этих недосягаемых далях. Пришло время – моторы и крылья приблизили дали. Но что значит это приближение, если нет дорог? Вот почему трасса Байкало-Амурской магистрали при подходе к Читинской области забирает резко на север, в район вздыбленного горами ландшафта, в суровый по климату край, о котором Петр Кропоткин, как бы желая приободрить будущих землепроходцев, говорил: «Наш первый шаг дает нам возможность утвердительно сказать, что эти страны вовсе не так страшны и дики, какими вообще их считают...»

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.