Я тогда переживал за ребят, наведывался к ним чаще обычного. А они, видно, нуждались в участии – встречали всегда, как своего.

А тут однажды прихожу, а они и не смотрят, некогда. Около пушки кипит работа, и командует всеми щупленький дедок в очках со стальною оправой. Пробую Колю отвести в сторонку: кто такой? А он высвобождает локоть: ты приди завтра. А то дед страсть как не любит, если кто прохлаждается!

Назавтра я появился в бригаде чуть свет. Ребята уже работали. А в уголке, ткнувшись седенькой головой в свернутую брезентовую робу, спал на телогрейках вчерашний дедок. Бока его еле заметно двигались под синей рабочей курткой, на новеньких, только со склада, просторных штанах виднелась написанная мелом цифра «14».

Я к Коле: «Так кто у тебя под этим номером?» Он рассмеялся: «О, этот игрок еще тот!..» Стал рассказывать.

Щупленький дедок, оказалось, – старый доменный механик, еще из тех, из кузнецкстроевских ветеранов. В конце войны поехал на восстановление в Липецк да там и остался. Недавно вышел на пенсию. Садик завел. В садике – малину. А сын у деда на Антоновской площадке. Обещал привезти на лето внуков, да не собрался, он тоже по доменному делу, а на носу – пуск. И тогда дед сам поехал за внуками. Телеграмму давать не стал, хотел обрадовать неожиданно. А тут ткнулся в квартиру – дверь на замке. И дед оставил чемодан у соседей, сам сел на электричку, поехал на стройку посмотреть: а какая она, первая домна на Антоновской?

Здесь и наткнулся на Колиных ребят, которые горевали около своей пушки: «Что, сынки, не выходит? А ну-ка, ну-ка...» Засучил дедок рукава, давай копаться. Испачкал маслом рубаху. Тут Коля и послал кого-то из своих хлопцев на склад за спецовкой...

Я кивнул на спящего дедка:

– А с утра опять тут?

– Да он никуда не уходил, – негромко говорил Коля, все продолжая улыбаться. – Уже, небось, по всей стройке ищут, если соседи про чемодан сказали... Ему уже лет-лет, а заводной. Настырный – старая школа! Сначала не получалось, так он тут всех заставил вертеться. В полночь говорим: может, сходить бы перекусить, пока буфет не закрыли? Идите, говорит, а я останусь, еще помозгую. Остались мы с ним вдвоем, а наши хлопцы сюда кефиру да пряников... Поели – давай по новой. Только полчаса назад и прилег.

И несколько дней подряд потом дедок появлялся в бригаде Шевченко к началу смены. Поторапливал ребят, показывал грозные телеграммы из дома, требующие доставить внуков немедленно, потому что отходила уже в Липецке пенсионная дедова малина...

А на второй запсибовской домне бригаде Николая Шевченко поручали самую ответственную работу. И переживать за монтажников уже не приходилось. Не такие стали они ребята, чтобы за них беспокоиться. Это уже мастера были. Признанные асы.

Бригадир «комсорговской» после пуска второй печи уже прочно ходил в орденоносцах: к «Знаку Почета» у него теперь прибавилось Трудовое Красное Знамя.

Оглядываясь, вижу Колю с этими двумя его первыми наградами, которые по праздникам в целях поднятия авторитета монтажников руководство треста приказывало надеть категорически... В черном польском костюме – как-то однажды их завезли в наш не избалованный причудами моды поселок, и от радости, что можно, наконец, что-то купить, монтажники брали их пачками – на комнату в общежитии, на всю бригаду... В сияющих, приобретенных по случаю заокеанской поездки штиблетах. В ослепительной белой рубашке. При галстуке... А главное, вижу совсем еще молодым и, шут его побери, без всяких этих – красивым: с белозубой улыбкой, с обаятельнейшим смешком в темно-карих глазах, прикрытых, когда щурится от дымка сигареты, по-девичьи длинными ресницами. Не бригадир, и, правда, – невеста на выданье...

И «сосватали» Колю сперва на должность заместителя начальника родного его управления, а потом, когда поднаторел и опыта поднабрался, когда окончательно поставил руководящий голос и обмыл, наконец, бессонными ночами да праведным потом добытый свой инженерный диплом, предложили ему это управление возглавить. Второе Новокузнецкое монтажное управление треста «Сибметаллургмонтаж» – самое крупное на Антоновской площадке.

А что «комсорговская»?

Три года после того, как Шевченко, основатель этой бригады, ушел в контору, возглавлял ее Николай Тертышников.

Два тезки, два земляка, два закадычных друга. Два старых моих товарища, так в чем-то схожих и вместе с тем таких разных.

Оба типичные южане – хоть смуглыми не назовешь, все-таки угадаешь на щеках оставленный щедрым кубанским солнцем еле уловимый оттенок. Оба чернобровые, оба с выразительными лицами, только у Коли Тертышникова, который поменьше ростом, мягче и черты, и взгляд, и голос – все вместе это создает ощущение и доброты и будто бы какой-то особенной задушевности... А может быть, пишу это потому, что вот уже столько лет таким знаю Тертышникова?

Комитет комсомола стройки и наша редакция были рядом, мы часто забегали друг к другу и посоветоваться, если что, и просто парой слов перекинуться. Коля Тертышников однажды пришел и возмущенный, и явно расстроенный. Сидел, говорит, у себя за столом, когда в кабинет вошел средних лет мужчина, оглянувшись, достал тугую, перевязанную шнурком от ботинка пачку денег. Двинул ее пальцем по столу: «Тут пять сотенных. А ты мне талон на «ижачка» с коляской...»

«Вы куда пришли?» – спросил Коля.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• 8
• 9
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.