Броня крепка?

Не навязчивы ли наши союзнические инициативы с сопредельными странами, или наши отношения могут строиться на иной основе, как то принцип неприсоединения и нейтралитета?

Не надо ждать готовых ответов на эти и другие вопросы, их нужно искать, хотим мы этого или не хотим. Поиски ответов .приблизят общество к пониманию концепции армии, ее роли как постоянного вооруженного формирования, поддерживающего баланс сил, сложившихся в мире. А для того, чтобы поддерживать этот баланс, армия, с учетом современных средств ведения войны, должна стать профессиональной, потому что нет нужды держать под ружьем миллионы молодых людей, слабо обученных, тяготящихся своим положением, и называть все это «школой мужества».

В последнее время военные стали иногда нарушать обет молчания и выступать в прессе, на телевидении. С разъяснениями различных аспектов жизни Вооруженных Сил. Если темой выступления не является голая агитка о «неуклонном росте боевой выучки», а разговор идет серьезный, то он часто приводит к проблеме профессиональной армии. И вот здесь, еще недавно доброжелательные, готовые к дискуссиям маршалы и генералы строго выпрямляют спины, и в их голосах начинает рокотать металл. Поскольку военный, какой бы пост он ни занимал, в принципиальных вопросах высказывает исключительно «коллективное» мнение, то можно уверенно предположить, что позиция отдельно взятого маршала — это и позиция высшего армейского руководства.

Скажем прямо, трудно разделить однозначно отрицательное отношение к варианту комплектования армии по добровольному принципу. Во всяком случае, здесь есть о чем подискутировать, тем более что доводы противников профессиональной армии часто не выдерживают элементарной критики. Например, маршал Ахромеев в одном из своих интервью говорит: «В некоторых странах такие армии есть, но только на мирное время. На период войны в этих странах вводится всеобщая воинская повинность». Вот так! Продолжая мысль маршала, можно прийти к выводу, что зачем, дескать, нам такая армия, все равно придется вводить всеобщую воинскую повинность, когда война начнется. Но хочется напомнить, что Советский Союз не воюет уже 45 лет и, судя по всему, воевать не собирается. Так сколько же нам еще жить по законам военного времени? Если следовать такой логике, то зря мы отменили карточную систему (впрочем, мы, кажется, опять к ней возвращаемся), предоставили два выходных дня и право на отпуск. А если завтра война?

Между прочим, большевистское правительство России ввело всеобщую воинскую обязанность только в конкретных условиях начавшейся гражданской войны и интервенции — опять-таки в военных условиях, — а не вообще «после Октябрьской революции», как говорит маршал.

Особенно удивляет утверждение, что комплектование армии на основе найма «нарушит принцип социальной справедливости». Старая добрая уравниловка! «Раз мне плохо, то пусть и всем будет не лучше...» Вольный найм, он на то и вольный, что предоставляет свободу выбора, а не принуждение. В странах, практикующих эту систему, те, кто не желает служить в армии, обязаны в течение определенного срока отработать на «гражданском фронте», например, санитарами в госпиталях. То есть совсем не обязательно считать, что кто-то будет потеть на учениях, а кто-то в это время потягивать пиво в баре и посмеиваться над «неудачниками». И потом, согласитесь, о социальной справедливости, как таковой, в связи с национальной безопасностью можно серьезно говорить лишь в том случае, если эта справедливость не противоречит военной целесообразности. Хороша была бы армия, где принцип социальной справедливости доминировал бы над военно-стратегическими императивами. Не армия, а воспитательный клуб.

Вообще рассуждения профессионалов об армии наемного типа по сути своей очень туманны и грешат недомолвками и частым уходом от существа вопроса. То ссылаются на некие «трудности», то сетуют на дороговизну перехода к системе контрактов, хотя достаточно доказательного финансового подтверждения своей правоты еще' никто не представил. Да и как это можно сделать, если всерьез вопрос и не рассматривался.

О дороговизне. Не кажется ли противникам наемной армии странным, что столь рачительный народ, как американцы, умеющие считать каждый доллар (нам бы так научиться считать рубли!), позволяют себе столь «расточительно» тратить их на содержание своего наемного войска? Уже одно это наталкивает на подозрение, что все-таки есть в этом какой-то резон.

Да, конечно, профессиональный солдат обходится дороже нашего «любителя». Ему и 700 долларов в месяц дай (не в пример нашим 7 рублям), и казарму со всеми удобствами (а женатому еще и квартиру), и возможности профессионального и служебного роста обеспечь, и медобслуживание по первому разряду, и многое другое. Это с одной стороны. Что же с другой? С другой — конечный результат — высококвалифицированный, до тонкостей знающий свой предмет специалист. Это отлично подготовленный в физическом и психологическом отношении солдат, за плечами которого 3 — 5 лет службы, а если сержант, то и все 10 — 15 — время, вполне достаточное для досконального освоения той сверхсложной боевой техники, которая определяет лицо современной армии. Сколько нужно наших отечественных «немогузнаек» в погонах, прослуживших от 0,5 до 1,5 лет, чтобы уравновесить одного такого «профи»? Считал ли это кто-нибудь? Практический войсковой опыт подтверждает, что основная масса наших военнослужащих срочной службы владеет в лучшем случае лишь начальными навыками своей боевой специальности. О каком же боевом мастерстве здесь можно вести речь?!

К примеру — в американских танковых дивизиях, дислоцированных в Западной Европе, каждый второй экипаж имеет квалификацию «экипаж первого. выстрела». У нас же иные танковые полки — инициаторы социалистического соревнования умудряются получать «неуд» по результатам зачетных боевых стрельб!

Чего уж говорить об отношении к боевой технике, оружию. Иначе, как наплевательским, его трудно назвать. У нас и на гражданке-то отношение к казенному добру аховое. Нетрудно себе представить, что происходит в армии, с которой большинство расстается уже «через две зимы и две весны». Нет такой боевой машины, которую были бы не в состоянии загубить наши «отличники боевой и политической». Даже танки не выдерживают. А уж тонкие приборы, современная электроника! Вот почему рядового солдата к ним стараются, по возможности, не подпускать. А обязанности, связанные с эксплуатацией сложной техники, возлагают на офицера, прапорщика или сверхсрочника, то есть опять же на профессиональных военных. Взять, к примеру, боевой вертолет. В армии США их экипажи комплектуются исключительно сержантами и рядовыми. У нас же все вертолетчики, за редким исключением, офицеры. Подобная же картина в танковых войсках, где командирами танков все чаще ставят прапорщиков. Чем сильнее научно-технический прогресс проникает в армейский организм, тем устойчивей становится эта тенденция — к профессионализации армии. Любительское войско оказалось попросту несостоятельным перед лицом НТР.

К сожалению, тайной за семью печатями остается статистика аварий и катастроф по военному ведомству, являющихся не в последнюю очередь следствием вопиющей безалаберности и элементарной безграмотности дилетантов в погонах. Доступ к такой статистике на многое открыл бы глаза нашей общественности. Вряд ли стоит удивляться, если выяснится, что в результате этих происшествий наша армия теряет людей не меньше, чем погибло в Афганистане.

Не лучше обстоят дела с воинской дисциплиной, морально-политическим состоянием армии. И здесь сравнение с американцами будет для нас проигрышным.

Самое страшное наказание для их солдата — увольнение из рядов вооруженных сил. (Попробуйте напугать такой перспективой кого-нибудь из наших воинов.) Пентагон не церемонится с теми, кто не отвечает его жестким требованиям. Ежегодно из армии отчисляются тысячи военнослужащих. Но американское министерство обороны не больно печалится об этих неудавшихся «джи-ай». Зачем, если уже который год подряд Пентагон не знает отбоя от желающих попасть «под знамена», если на вербовочных пунктах идет настоящий конкурс добровольцев, благодаря которому есть возможность отбирать в войска самых толковых и благонадежных юношей и девушек.

Не случайно за последние восемь лет качественная характеристика американской армии существенно улучшилась. Если в 1980 году только 46 процентов молодых солдат имели полное среднее образование, то в 1988 году таких стало уже 94 процента. Если в 1980 году 75 процентов новобранцев характеризовались низшим коэффициентом умственного развития, то ныне таких осталось 4 процента, тогда как 75 процентов показывают на тестировании результаты, соответствующие самым высоким интеллектуальным стандартам. За тот же период времени удалось сделать значительный шаг по укреплению воинской дисциплины и преодолению негативных явлений в войсках. В частности, наркомания сокращена с 29 до 7 процентов, пошли на убыль цифры, характеризующие уровень алкоголизма, казарменной преступности, расовых конфликтов и даже курения. Вследствие общего оздоровления морального климата в вооруженных силах США число досрочно увольняемых со службы в порядке наказания солдат, сержантов и офицеров упало по сравнению с 1980 годом в три-четыре раза.

На этом фоне наши «успехи» в борьбе за дисциплину выглядят более чем скромно.

«Солдат спит — служба идет», «День прошел, и слава богу», «Только сон приблизит нас к увольнению в запас» — таков арсенал армейской премудрости, который нередко управляет всеми мыслями и поступками солдата-«любителя». Какие уж там вершины боевого мастерства! Поговорите с любым войсковым командиром, спросите его мнение о подчиненных солдатах и сержантах. Впрочем, извините, о каких сержантах речь? В нашей армии институт младших командиров фактически перестал существовать. Одно название только и осталось. Советский сержант — это в большинстве случаев чистейшая фикция с лычками на погонах. А ведь сержант в любой армии мира — фигура центральная.

Сегодня все взбудоражены проблемой «неуставных взаимоотношений», проще говоря, казарменного хулиганства и бандитизма, захлестнувших армию. А спросим себя: можно ли ожидать иного поведения от солдата, не желающего служить, стремящегося любой ценой переложить на другого «тяготы и лишения» воинской службы? Можно долго искать крайнего, чем сейчас разные инстанции и занимаются. Армия кивает на ПТУ, ПТУ на школу, школа на семью и т. д. Но разве об этом речь? Что толку в поиске козла отпущения? Не будет ли правильней и честней признать, что да, вот такое поколение воспитали, что вылепить из нынешней молодежи то, что хотелось отцам и дедам, не удалось и вряд ли уже удастся. То есть признать реальности. И исходя из них строить политику, в том числе и военную.

В самом деле, зачем нам в мирное время миллионы якобы военных людей, тяготящихся службой, не проявляющих никакого интереса, а тем более рвения к овладению военной специальностью? Эти миллионы, как ни крути, — балласт.

Речь идет именно об армии мирного времени. Именно ее военнослужащие нуждаются в дополнительном стимулировании интереса к военной службе, необходимость чего в военное время полностью отпадает. Тогда вступают в действие столь мощные стимулы (чувство самосохранения, обостренный патриотизм, ненависть к врагу и т. п.), что никаких других не нужно.