Батюшков

Известно стихотворение «К друзьям».

Вот список мой стихов,
Который дружеству быть может драгоценен.
Я добрым гением уверен.
Что в сем Дедале рифм и слов
Недостает искусства (и т. д.).

На полях против этих строк Пушкин пишет: «Весьма дурные стихи». Слова «драгоценен» и «уверен» подчеркнуты, очевидно, потому, что Пушкин не считал их рифмой. И верно: одинаковые опорные (на ударении) гласные («е») не поддерживаются звучанием предшествующих им согласных («ц» и «в»). Его приводит в восторг двустишие:

Земную ризу брошу в прах
И обновлю существованье!

На полях Пушкин пишет: «Прекрасно». Далее находим живые, непосредственные, всегда взыскательные отклики: «Прелесть», «Слабо», «Темно», «Не то», «Прелесть и совершенство — какая гармония».

Иногда Пушкин вспоминает старый вариант стихов Батюшкова и отдает ему предпочтение.

О подвигах своих расскажет древний воин,
Товарищ юности; и, сидя за столом,
Мне лагерь начертит веселых чаш вином.

Пушкин рядом с этими строками пишет: «Было прежде: чаш пролитых вином — точнее».

Пушкин любил Батюшкова и вместе с тем был к нему предельно строг. Разумеется, Пушкин — это не обычный читатель, а гениальный читатель, образец взыскательности и вкуса. Узнав и изучив Пушкина, читающего и размышляющего, наш современник многому у него научится.

И я с давних пор держу перед глазами в качестве примера отношения учителя и ученика — Батюшкова и Пушкина. И в этой связи нередко вспоминаю о Жуковском, который отметил «победителя-ученика» и счел себя «побежденным».

Безбрежное поле русской словесности долгое время было у нас размежевано вульгарными социологами на узкие полоски, на каждой из которых восседал «изучаемый писатель». Где мелко-, где средне-, где крупнопоместный. И за Батюшковым было закреплено местечко. Но не на просторах любимой им России, а среди развалин греческих храмов и древностей Неаполя.

Человек трагической судьбы и больших противоречий, Батюшков усилиями отдельных исследователей и истолкователей его творчества был превращен в далекого от реальной жизни певца эллинских мифов. У многих, писавших о Батюшкове, его сочинения выглядят этакой мраморной плитой, на которой начертаны некие давние письмена.

Забегаю вперед. При ближайшем знакомстве перед нами не один портрет Батюшкова. Перед нами два портрета.

Первый. Молодой русский офицер. Он скачет в бой. 1812 год. Победа русских войск, окрыленность, Париж, далеко идущие замыслы. Живость, одухотворенность, глубокий интерес к окружающему...

И второй. Душевнобольной, измученный человек. Тягчайшее одиночество. Друзья, придумывающие «Эолову арфу» в доме, где живет поэт: пусть ее звучание разгонит смертельную тоску. Не помогает — так же, как и все прочее...

Вглядимся в эту жизнь. Перечитаем страницы поэта. Еще не все, далеко не все следы этого человека заметены ветром времени. Хотя бы потому, что во многие из этих следов почтительно ставил ногу Александр Пушкин...

В этом году мы отмечаем 200-летие со дня рождения Константина Николаевича Батюшкова. Он родился в Вологде 18 (29) мая 1787 года. Раннее детство он проводит в родовом имении отца, в Даниловском, вблизи Бежецка бывшей Тверской губернии. Мать поэта вскоре после его рождения сошла с ума (умерла в 1795 году).

Десятилетнего Батюшкова отдают в петербургский пансион француза Жакино, а затем в пансион итальянца Триполи. Здесь будущий поэт изучает европейские языки, с упоением читает классиков XVII и XVIII веков, начинает писать. В эту пору большое влияние на Батюшкова оказал его дальний родственник и друг отца, известный тогда писатель М. Н. Муравьев. Первое литературное произведение четырнадцатилетнего Батюшкова было напечатано отдельной брошюрой (перевод на французский язык «Слова митрополита Платона по случаю коронации Александра Первого»).

В 1802 году Батюшков зачисляется на службу в министерство народного просвещения. Служба тяготит поэта, но обстоятельства не позволяют оставить ее. Старинный дворянский род Батюшковых обеднел. Имение пришло в упадок. «Могу умереть с голоду», «ни гроша нет» — это даже не жалобы, а констатация печального факта.

Высокопоставленных покровителей и меценатов, какие бывали у некоторых поэтов того времени, Батюшков не имел да и не хотел искать их сочувствия и внимания: «Просить и кланяться в Петербурге не буду, пока будет у меня кусок хлеба».