Помощник районного прокурора Геннадий Переверзев в который раз отложил листки в сторону, отел уже было списать дело в архив, но прокурор, соглашаясь с этим, все же сказал:

— Надо еще раз все проверить. Если бы одна анонимка... Но ведь есть и письмо Инякиной.

«Считаю, — писала Инякина, — суд мягко обошелся с этим негодяем, выродком, который прикидывается интеллигентным тихоней, только потому, что его взяла под защиту гр-ка Волокушина B.C. Отчего влезла на трибуну бывшая учительница этого убийцы? Очень просто, он у ней в любимчиках ходил, она гостевала у Першиных, с его мамочкой чаи гоняли, а муж помог квартиру получить. И эта, с позволения сказать, учительница не постеснялась перед нашим советским судом говорить явную ложь. Кто ж сомневался, что Першин чуть не зарезал моего сына? Никто. И сам Першин признался, и вообще это же очевидный факт. А эта заявила, что не может быть, это не Славик сделал, а кто-то другой. Но это же... Слов даже нет от возмущения. И она еще учит наших детей! Прошу привлечь Волокушину В. С. к самой строгой ответственности».

Помощник прокурора хорошо изучил судебное дело по обвинению десятиклассника Вячеслава Першина в нанесении тяжких телесных повреждений однокласснику Александру Инякину. Вина Вячеслава была признана бесспорно. Хотя в душе Геннадий, еще не успевший забыть околошкольных «выяснений отношений», понимал парня: что тому оставалось делать — чистить ботинки у Красавчика-Саши?..

Все началось с того, что новенького (Слава Першин пришел из другой школы) в 10-м классе сразу же встретили насмешками: «очкарик», «отличник», «любимчик». Он и в самом деле был «слишком правильный» в глазах ребят: с первого класса круглый пятерочник, аккуратист, эрудит, отрада учителей. И при этом удивительно независимый парень. Но никак не лидер. Кстати, как узнал помощник прокурора, после случившегося ребята его зауважали.

А случилось вот что. Красавчик-Саша Инякин, ухоженный парень баскетбольного роста, пользовался в 10 «А» непререкаемым авторитетом. Учился он так себе, но был спортивной гордостью школы, в общественной работе демонстративно не участвовал, но если Саша одобрял какое-то мероприятие, весь класс был заодно с ним. Девчонки обожали Красавчика, ребята табунились вокруг него. А новенький...

Новенький словно бы и не замечал ничего, для него вроде бы и не существовало лидера. Сашу, понятно, это задело. Сначала он насмешничал, потом стал издеваться и, наконец, принялся травить Першина. Но тот тоже не сдавался. Однажды в горячке спора Слава, сказав: «Плюю я на твой авторитет», — и в самом деле плюнул на пол, но... попал на Сашин ботинок. Тот выставил ногу — «вытри». Слава мучительно начал краснеть, прямо-таки наливаться жаром. Все молча ждали. Слава вырвал листок из тетради и со словом «извини» мазнул по ботинку.

— Не халтурь, эрудит. — Инякин шевелил носком ботинка.

— Нет, — выпрямился Слава, — я извинился, интеллигентному человеку этого достаточно.

— Ты мне трижды вычистишь ботинки, чтобы научиться хорошим манерам, понял?

— Никогда!

Саша Инякин и трое его дружков-приспешников стали встречать Вячеслава после уроков на улице, протягивали щетку и кричали: «Почисть». И каждый раз били Славу. Так, слегка, «для науки», то есть унижая, растаптывая его достоинство.

Это был какой-то кошмар. Шестнадцатилетнему парню, знающему себе цену, имеющему стойкое понятие о чести, не было, казалось, иного выхода.

Однажды он купил большой перочинный нож. Ранение в живот было тяжким. Врачи, к счастью, спасли Инякина. А Першина судили. Учтя все обстоятельства и личность подсудимого, суд назначил условную меру наказания.

На том суде и выступила в качестве свидетельницы бывшая Сашина учительница Вера Семеновна Волокушина. Она говорила, что знает Славу с пятого класса, знает его семью. Говорила она и то, в чем ее обвинила Инякина. «Нет, не Вячеслав Першин нанес этот несчастный удар, не мог он его нанести. Это сделал кто-то другой. Ни воспитание, ни характер, ни нравственные установки не позволяли мальчику сделать то, в чем его обвиняют. Будьте к нему снисходительны». Как утверждала учительница, человека довели до того, что он пошел против себя...

И вот это письмо Инякиной. «Факты, только факты», — помощник прокурора передразнил шефа. Но какие же это факты! А рядом лежала анонимка. С резолюциями: «Проверить, разобраться и доложить».

Анонимка была злобной, умело составленной. Била наотмашь: «Свидетельницу Волокушину наняли родители Першина. Учительница всегда покрывала этого тихоню, тащила его в отличники. А почему? Потому что куплена — не деньгами, так сервизами импортными».

При проверке выяснилось: да, когда-то на день рождения друзья, семья Першиных, подарили Волокушиной заграничный сервиз. Да, мать Славы сразу же бросилась к Вере Семеновне после случившегося. Это были факты.

«Может ли гр-ка Волокушина воспитывать детей на образах великой русской литературы, если нечистоплотна в личной жизни? — задавал вопрос аноним и с тем же пафосом продолжал: — Ведь она завела постыдную судебную тяжбу с первой женой своего покойного мужа. Еще неизвестно, каким образом ей удалось обработать судей, которые три года назад признали действительным ее первый брак, хотя в 1947 году он был расторгнут, как незаконный. Эта «воспитательница», эта «фронтовая жена» поспешила замуж за майора, хотя тот был женат, имел детей».

Обвинение было чудовищным. Но аноним приводил факты. И помощник прокурора с ними ознакомился. Действительно, после войны Вера вернулась с фронта вместе со своим командиром, майором, но сразу же решила с ним расстаться: у того были жена и ребенок. Майор вернулся в родные края, вскоре, однако, разорвал с семьей. Подал на развод, сумел его добиться даже в то суровое время. Они с Верой зарегистрировались и уехали в далекий гарнизон. А первая жена тем временем писала и писала в высшие судебные инстанции, и решение о разводе отменили уже в надзорном порядке.

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.