70 дней одного года

...Иван Александрович Замятин, старый коммунист, проработал в институте много лет. Потом ушел на пенсию, занялся хозяйством. Но хоть и дома был, сразу же узнал о несчастье. Тихонько оделся и отправился знакомой дорогой.

Уговаривал он Зою долго и настойчиво.

— Я ведь уже свой век отжил... А может, мой старый мозг и подойдет! Пусть молодой поживет...

Но Зоя была непреклонна:

— Иван Александрович, спасибо большое, но мы найдем людей покрепче: операция, очевидно, непростая...

«Операция, очевидно, непростая»... Оказались в той самой необычной очереди и другие люди. Сгоряча они кинулись вместе со всеми на помощь человеку, а потом вдруг задумались, засуетились... Нелегко было на них смотреть, когда, мучительно краснея, они объясняли, что им не позволяют родители или возражает жена...

Трансплантацию предполагали сделать в понедельник. И вдруг вечером в субботу известие: у Тани резкое ухудшение, возможно, придется делать операцию завтра.

Из кандидатов в доноры немедленно установить связь можно было лишь с одной Верой Прониной, Таниной подругой по институту.

Звонок Лаврентьевой застал ее почти у двери — собиралась уходить.

— Никуда не исчезайте, возможно, завтра вы понадобитесь... Ждите нашего звонка и ради бога не волнуйтесь...

Вера положила трубку на рычаг. Ноги вдруг стали непослушными...

Она сидела, уронив руки на колени и пристально глядя в окно.

...Что вдруг произошло? Почему после звонка Лаврентьевой стало так страшно? Ведь она в первый же день сделала все анализы и, узнав, что подходит для операции, ничуть не испугалась.

Помнится, шли они с Зоей Сафоновой после работы по улице и все говорили, говорили о случившемся. Глянцево поблескивал мокрый асфальт, желтыми кляксами отражались в нем фонари, сеял мелкий и холодный, совсем осенний дождь. Но расходиться не хотелось: вместе было не так горько.

— Я сразу же побежала в медпункт, но группа не совпала, ты знаешь… — зябко поеживаясь, сказала Зоя. — А подошла бы, ну и резус тоже, конечно, согласилась бы на операцию. Но если по-честному, — очень страшно! Никто ведь толком не знает, что это за штука — пересадка костного мозга. Откуда берут? Сколько? Под общим ли наркозом? Будут какие-нибудь последствия для донора или нет? Все по-разному говорят...

— Берут вот отсюда. — Вера ткнула себя пальцем в грудь. — Вот из этой кости. Называется она гру-ди-на... А насчет наркоза действительно не ясно... Ну, да это все равно... Я что-то совсем не боюсь.

...Да, этот разговор был всего два-три дня назад! И — на тебе! Сердце готово выскочить, руки ледяные...

Отказаться? Кто посмеет осудить за это! Но потом всю жизнь не простишь себе...

Только бы мама ничего не заметила. Разволнуется. Тоже ведь не думала, что так скоро... Ни к чему ей лишние переживания.

В понедельник кандидат химических наук Вера Пронина первый раз за все время опоздала на работу. Она вошла в лабораторию на десять минут позже обычного. Глядя на ее осунувшееся лицо, кто-то попытался пошутить, но его никто не поддержал. Вера, обычно быстрая на улыбку, даже головы не повернула. Еще бы! Посиди и субботу и воскресенье у телефона — совсем улыбаться разучишься. Ведь не в кино ждала приглашения!