70 дней одного года

Они мчались с недозволенной скоростью. Когда же перед светофором машина резко тормозила. Куликовский ругался про себя самыми скверными словами и с тревогой поглядывал на Таню.

А она, откинув голову на спинку сиденья, безразлично смотрела на мелькающий за стеклом город. Куликовскому даже показалось, что Таня дремлет. Но она думала...

Сколько раз слякотной московской зимой, зыбким дождливым летом ездила она по этим улицам, бродила по ним вечерами и не представляла, что настанет в ее жизни вот этот день. И что он будет последним.

Все останется. И эти люди, толпящиеся на перекрестках. И эти дома. И этот снег. А ее не будет. Еще месяц-полтора, и распустятся деревья... А ее не будет...

Как все это проходило у Гусева? У него доза куда меньше! И все-таки... Из института еще почти никто не видел «Девять дней одного года»: фильм только вышел, очереди громадные. А Таня посмотрела. Да, страшная это вещь — лучевая болезнь.

...Резко изменяется кровь: число лейкоцитов с пяти — восьми тысяч, уменьшается иногда в десять раз, потом погибают эритроциты.

В результате нарушения системы иммунитета может развиться заражение крови.

Стенки сосудов, становясь хрупкими и ломкими, пропускают кровь. Это грозит кровоизлиянием.

Разрушаются клетки костного мозга — он перестает обновлять кровь.

Выпадают волосы.

Обожженные места не заживают.

Невыносимо болит голова.

Слабеет память.

Гаснет зрение.

Наступает полная апатия.

Человек медленно погибает...

Таня много читала об этом. И все-таки не могла предположить, что такое произойдет с нею. Что ей суждено пройти через все эти круги ада...

Машина затормозила у подъезда старинного дома. Таня удивилась и обрадовалась: здесь работала врачом ее соседка по квартире Ирина Борисовна Мельникова, Ира. Еще утром, на кухне, говорили с ней о новом фильме, о погоде, о наступающей весне. А теперь им суждено встретиться уже как врачу и пациентке...

Таню провели в приемный покой, уложили в кровать, сделали первые анализы А она все ждала: когда же придет Ира? Тане казалось, что, как только она увидит ее, сразу все изменится: не будет этой тоскливой тяжести, которая вдруг навалилась на нее, не будет этих сумасшедших спазм в желудке. И вообще ей разрешат встать, и они вместе с Ирой поедут домой.

А Ира не шла... И Тане становилось все страшней: от одиночества, оттого, что она физик и полностью отдает себе отчет в случившемся, оттого, что вдруг так далеко шагнула от этих людей, колдующих около нее, до которых еще можно дотронуться, если протянуть руку.