Только лишенный чувства меры станет уверять, что иностранцы являются на Доссор каждый день. Но вот в декабре 1930 года действительно пожаловал из Германии представитель одной фирмы, поставляющей буровое оборудование.

В доме для приезжающих за неделю начался переполох. Безжалостная экономка освободила под иностранца кровать с никелированными шарами. Справедливость вынуждает заметить, что это был акт, противный закону. Старинный житель этой кровати, техник по буровым работам, две недели провалялся на полу и имел неоспоримое моральное и юридическое право на никелированные шары. Однако он безропотно переселился на специальное сооружение странного вида и очень причудливой конструкции. Экономка назвала его переделкой из дивана, но Сергей уверял, что из поломанного тапка и на меньшее не соглашался.

Возможно также, что по замыслу мастера не койка должна была получиться, а пианино: пружины отличались редкой музыкальностью; когда Сергей ложился, раздавались оглушительные аккорды, и он засыпал раньше, чем они угасали. Сергей предупредил, что если эта машина развалится, он понесет ее не к слесарю, а к настройщику.

Экономка то и дело отвечала по телефону:

- Нету местов. Где же я вас положу - все полы занятые. Ну, и пускай инженер - у нас все такие же; а то вот один из Германии едут: государства такая есть.

С иностранцем первый познакомился Петя. Он честно отдежурил в дверях часов шесть, пока тот отсыпался: оба были одинаково упрямы. Наконец, не выдержал, тронул спящего за плечо и испытующе осведомился: правда ли, что тот немец или он только представляется? Иностранец спросонья забормотал на своем языке, но - так ему и поверили! - Петя захлопал в ладоши и торжествующе воскликнул: «Вруша, вруша, вруша!»

А немец, между тем, был настоящий. От него ждали прославленной аккуратности, и он вел себя так, словно приехал специально для доказательства этого свойства и словно находился в витрине.

Сергей, радуясь кое-каким познаниям в языках, набросился на иностранца с расспросами, но получил сдержанный и холодноватый ответ:

- - Наша фирма занимается буровыми станками, а не политикой.

Он хотел было обидеться и хорошенько гостя отчитать, по вспомнил, что должен перенимать у того производственный опыт и за обидчивость ему как раз нагорит в ячейке. Ища примирения, он даже подарил немцу баночку кофе: вы, мол, небось, без этого не можете. И, осыпанный благодарностями, так растерялся, что сбился на родной язык и соврал:

- Пейте, чего там! У меня мною. На самом деле у него только и была одна баночка, которую он берег, чтобы когда-нибудь закатить пир, и задержка была только за молоком: молоко на Доссоре выдают только работающим во вредных цехах, больным и иностранцам.

Сергей выслушивал указания иностранца два раза: сначала вместе с переводчиком по-немецки, потом по-русски. Они ходили по промыслу целый день. Иностранец, немножко удивленный неуемной жадностью Сергея, отвечал на расспросы касательно техники очень вежливо и достаточно щедро. Он только поминутно напоминал, что все эти достижения принадлежат германской, а не какой-либо другой промышленности и что Советам до нее далеко.

Утром Сергею сделали замечание:

- - Кажется, у нас. не музыкальная консерватория, чтобы мочи напролет разыгрывать буффонады. Можно бы из уважения к товарищам не ворочаться без толку.

Я кое-что обдумывал, - виновато признался Сергей.

В девятом часу немец пришел на промысел и наткнулся на собрание, курильщики ночной смены сидели в конторке на столах и на полу, привалясь к стене.

- О чем говорит наш юный мудрец?, спросил немец и услышал от переводчика все тайны предупреждения искривления Скважин, поведанные им самим накануне. О. эта безрассудная юность, - удивленно сказал он, - у него совсем мало разума. Мастер всегда должен знать, чего не знают рабочие, иначе он может потерять уважение и место. Кое-какие секреты.

- У нас этого не бывает, - ответил переводчик с такой гордостью, точно единственно по его заслугам в стране велись такие порядки.

Вечером иностранец похлопал Сергея по плечу:

- О, я вас понимаю, и вы меня, надеюсь, поймете. Революция - это очень хорошо, но ею не могут заниматься деловые люди. Меня ценит фирма, я делаю успехи по службе и не хочу остаться за воротами. В своем городе я знаю только «Форвертс», но приезжая в Берлин, читаю коммунистическую «Роте Фане» и хожу на демонстрации.

• Страницы:
• 1
• 2
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.