Возвращение в отряд

Он ныряет в машину, хлопает дверцей, успевая махнуть на прощание рукой, и МИ-8 пропадает за ближайшей сопкой. А мы с плотником Васей Петрусовым, которого, оказывается, я тоже знаю с весны, да только не признал сразу из-за бороды, садимся на бревнышко отдышаться после узлов и ящиков. Мы сидим, слушая, как счастливый Коля рассказывает о Звездном. О том, что заселили только что четыре дома и скоро будет готов пятый. Но комнату им обещали не в пятом, а в шестом - двухэтажном. Что построили столовую, магазины, пекарню, котельные, открыли почту, аптеку, даже киоск «Союзпечать» работает, расширили клуб «Таежник», и в нем идут самые новые фильмы на самом широком экране. Рассказал Коля, что снабжение хорошее: в магазинах есть и колбаса, и апельсины, и мясо, и разные консервы - все-все. Даже сапоги на платформе, в которых многие девчата на танцы ходят. Тут Коля несколько смешался под пронизывающим взглядом жены и добавил, что он-то на танцы не ходит: записался в десятый класс и сидит вечерами в школе. Не до танцев...

- Я тоже в школу записался, - сказал Вася. - Только в девятый. За десятый голова еще плохо думает...

Он улыбается.

- Школа у нас тут была главный объект. Только и разговоров: просека да школа. Я лично несколько раз и ночевал в этой школе: полы настилал. Ну, сделали все. Даже полы подсохли. Значит, митинг. Лучшие бригадиры первоклассницу на руки подняли и с ней через порог перешли. А девочка звонит в колокольчик. Колокольчик, между прочим, валдайский. Где его только в тайге раскопали?

Я слушаю Васю, поглядываю на парты, сияющие перед нами, и вспоминаю город на берегу Амура и седого уже человека Михаила Николаевича Ополева, строившего Комсомольск. Школа для тех ребят, высадившихся в тайге, тоже была главным объектом. Как и судоверфь. И строили каменную школу парни, которые сами зимовали в землянках и шалашах. Строили ребята в лаптях, среди которых каждый второй был малограмотный, а каждый пятый и вовсе грамоты не разумел. И я представил на мгновение, что если бы тогда кто-нибудь сказал, что придет время и в тайгу на вертолете прилетит розан в кадочке и шкаф, - я не знаю даже, что ответили бы комсомольчане такому «шутнику». «О вертолетах тогда еще и речи не было, а самолеты, - вспоминал Михаил Николаевич, - встречали в Сибири и на Дальнем Востоке целыми селами».

Тогда, сорок с лишним лет назад, в те первые бесстрашные и яростные пятилетки, когда судьбу страны, судьбу народа решала зачастую мускульная сила людей, первостроители верили: придет время, и мы будем начинать стройки на совсем другом уровне. Об этом времени мечтал и Михаил Ополев и его товарищи, когда в тридцать шестом читали в заметках Ивана Барщина - главного инженера Кузнецкстроя: «Бани и пекарни, магазины, столовые - это далеко не последнее, а первое звено в крупном строительстве, где заняты десятки тысяч людей...»

Первое звено. Главное звено.

И сегодня в Звездном, на шестьдесят пятом километре БАМа, быт - первое дело, главное дело. Гигантская стройка начинается с дороги и связи, школы и бани, магазинов и котельных. В таежном поселке, которому от роду несколько месяцев, можно почистить одежду в химчистке, заказать костюм в ателье и сфотографироваться в новом костюме для любимой. Так и должно быть. И мы не удивляемся, когда вертолет, правда, в виде исключения, привозит славянский шкаф, чтобы электрику Коле Савельеву и его жене удобнее, лучше и в конечном счете счастливее жилось в Звездном.

У Колпашного ручья

И опять я на новом месте. В тайге, в бригаде Ивана Арекаева, километрах в двадцати от Звездного, если считать по прямой. Но кто в тайге ходит по прямой? Здесь почти у каждого участка пути свое название: «пролаз», «бульдозерная тропа», «гать»... Новенький гусеничный транспортер, спотыкаясь у пней и валунов, ныряя в ручьи и речки, прошел эти двадцать с чем-то километров за три часа с четвертью. И еще быстро прошел: несколько дней уже сеет дождь.

- Приехали? Ладно, - встретил меня Иван Арекаев, будто само собой разумелось, что несколько тысяч километров я проеду специально, чтобы попасть именно сюда, к одинокой палатке у Колпашного ручья. И с ходу разговор заходит о транспорте.

В пути мы встретили брошенный транспортер. «Полуось полетела, - объяснил водитель. - И трехсот километров не набегал. Мой, между прочим, тоже еле дышит».

Забегая вперед, скажу, что водитель как в воду глядел: через день встала и его машина. Последняя из действовавших на трассе. Несколько дней ребята, работавшие на просеке, были отрезаны практически от Звездного. Вертолеты не летали из-за плохой погоды. Самое необходимое можно было доставить только в рюкзаках.

Выносливую, маневренную, сильную и, главное, пригодную для эксплуатации в тайге наземную машину ждет БАМ. Гусеничные транспортеры, неплохо показавшие себя в Западной Сибири, здесь непригодны. Вспоминается сообщение об испытаниях на Ямале самоходного вибратора, возможного прообраза настоящего вездехода. Эта бездорожная машина напоминает чугунное корыто, прижатое к грунту и слегка подпрыгивающее при движении. Вибратор свободно проходил через болота, пни, завалы и ручьи. Может, именно эта необычная машина и должна прийти на БАМ? Прийти, чтобы помочь строителям преодолеть сотни и сотни километров тайги!

Об этом мы говорим с ребятами, которые встретили меня. Бригаду я знаю еще с весны. Был в ней, когда бойцы только вышли на просеку. Начинали азартно, потому что за время обустройства в поселке соскучились по настоящему делу. И азарт этот не прошел. Из двадцати с липшим бригад, разбросанных на десятках километров просеки, бригада Арекаева одна из лучших, одна из надежных. Это очень и очень важный фактор в тайге: надежность. В соседней бригаде случилось такое: боец сбежал. Построил плот и самосплавом пошел по Таюре к Лене. Он останавливался по пути в таежных деревнях, рассказывая о перенесенных трудностях. Наверное, сибиряки, выросшие в здешних местах, слушали его из простой вежливости. Они кормили парня, свято блюдя закон тайги, а что уж они думали, глядя, как отчаливает беглец, - известно только им. «Плотогон» добрался до Лены и несколько дней «выступал» в привокзальном буфете, выжимая у слушательниц слезу, а у слушателей нечто покрепче. Шли дни. Товарищи «плотогона», изрядно пережив (как бы чего не случилось с парнем на реке.') и узнав, что он жив и здоров, продолжали рубить трассу. А беглец все слонялся по райцентру, не решаясь уехать совсем. Потом он написал повинное письмо и попросил, чтобы взяли его обратно. Письмо обсудили и решили: не отвечать.

На почте в Усть-Куте рассказывают, что парень недели две ждал ответ, приходя по нескольку раз в день к окошечку «до востребования». Не было ответа ни на второе письмо, ни на телеграммы. «Плотогон» отбыл в конце концов в свой прекрасный южный город. А ребята без него и без тех нескольких, что сбежали не столь романтично, сделали свое дело - пробили трассу. Пробили, выдержав и простую человеческую усталость, и мошку, и неустроенность, и оторванность от Звездного, где в то время стояли те же палатки, но где было кино, были танцы, были футбольные матчи и концерты приезжих артистов и своих самодеятельных. В эти первые, самые трудные месяцы они выдержали - воронежцы и ленинградцы, тбилисцы и алмаатинцы, рижане и ташкентцы... И вот она, трасса, словно играя, бежит сквозь тайгу. Трасса, прорубленная твоими руками и руками твоих товарищей. И когда идешь по ней, повторяя ее изгибы, перелезая через завалы, хлюпая в болотах, оскользаясь на крутых боках сопок, - понимаешь, как быстро сделали ребята столь тяжкое дело. У строителей дорог одной из самых нелегких работ считается рубка просеки и уборка трассы.

Иван Арекаев, Володя Бочков, Иван Мошков, Николай Вельдин, Виктор Ионов и десятки их товарищей работали по четырнадцать - шестнадцать часов. Нет, им нужен был не рекорд, за летние теплые дни трасса должна успеть подсохнуть, и тогда механизаторам легче будет отсыпать земляное полотно.

- На довольствие тебя берем, - говорит мне Арекаев. - А спать будешь на месте Ионова. Он как раз побежал в поселок за продуктами и к жене.

- Виктор женился?

- Успел. По телевидению свадьбу показывали. Только мы в тайге не видели. Хорошо, прокрутили бы еще раз, когда мы из тайги выйдем. Заодно показали бы, как Витя за двадцать километров на свидания ходил...