Удивительное место аэровокзал! Его обитатели знают, что никто не застанет их здесь из знакомых или близких, бдительность у людей слабеет, позволяет страстям выйти наружу, стать явными.

А он, Левушка?.. С утра все расписано по часам и минутам. Лекция. Консультации. Семинар. Партбюро. Дирекция. Верстка книги. На могилу к тестю. Иностранная делегация. А когда же жить ему самому? Когда любить? Чувствовать остроту и пряный запах жизни? Ведь ему уже почти сорок.

Разглядывая пассажиров, медленным легким шагом Левушка доходит до конца зала ожидания и уже хочет повернуть обратно, но, как всегда, не выдерживает и останавливается возле огромной географической карты с маршрутами Аэрофлота. Синие, красные и желтые стрелы расчертили международные и внутренние рейсы. В принципе мир досягаем и обжит, как собственная квартира. Бери, владей. Но уже не хватает на это сил, и уже никогда на этот мир не будет времени. Или сидеть на месте и знать в совершенстве свой лес, свои поля и окрестную дорогу? А что, собственно, знает он, Девушка, молодой блестящий профессор, почти академик? Ничего. Справился он со своей жизнью? Это со стороны кажется, что она удалась. Она удалась так, как хотел ее видеть покойный тесть. Но ведь тестя искренне радовали приключения в книгах, детективы мысли.

Вот если б он был шофером или капитаном дальнего плавания. Видеть в четких подробностях иные города, а может быть, и страны. А он, Левушка, бывает в других странах, что он видит? Не успевает даже истратить командировочных. Весь институт смеялся, когда после конгресса в Токио он привез неистраченные доллары. Вместо того чтобы съездить на Икихабару, где по дешевке продают магнитофоны и приемники, он отправился в зоопарк, а день был воскресный, и магазины рано закрылись. И вообще нужен был ему этот Токио, как рыбке зонтик. Конечно, тщеславие это все щекочет. В скольких местах он побывал, отмеченных на этой огромной карте, но сколько бы он отдал за месяц тихой жизни на хуторе или за скромное путешествие где-нибудь по Вологодчине. А вот Цыпульскому зарубежное гастролерство, видимо, кровно необходимо, важно.

Недавно Левушка узнал, что последнюю склоку Цыпульский затеял, чтобы поехать в Токио самому. В первый момент, когда Цыпульский на него пожаловался, Левушка сразу решил, что тот прав, а он, Левушка, действительно никуда не годный руководитель. Когда директор института вызвал его к себе в кабинет и в присутствии его же, Левушкиного, заместителя Цыпульского и профорга и Дружка Цыпульского Трошева сказал, что общественные организации требуют, чтобы он отстранил Левушку от заведования отделом, он сразу же, с некоторым даже облегчением согласился: «Пожалуйста, я готов уйти, но только сейчас я очень завязан в подготовке доклада для токийской конференции». Цыпульский сразу вскочил: «Доклад я могу взять на себя». В этот момент он, Левушка, еще ничего, не понял, в нем лишь сработала его добросовестность. «Этого, Петр Алексеевич, - сказал он Цыпульскому, - вы не сможете сделать, не сумеете». Но тут совсем неожиданно повел себя старик, директор института. Закричал на Цыпульского: «У вас есть, значит, возражения по стилю работы Льва Сергеевича? Я у вас спрашиваю, товарищ Цыпульский! Подавайте их письменно. Вы его не назначали на должность, я, директор, его назначал, а утверждал ученый совет. А с вас, товарищ Грошев, как с члена партии, мы спросим, почему вы допускаете в коллективе такие интриги. Вы собирали коммунистов отдела? Вы советовались с ними? Нет! Так какое же вы имеете право говорить от их имени?» Старик сразу смекнул: очень хотел Цыпульский съездить в Токио.

На аэровокзале только что закончилась пересменка. Пожилые и молодые женщины, просидевшие всю ночь за кассами, в справочных бюро, диспетчерских и буфетах, уходят домой. Заступает новая смена. Все по-утреннему оживлены, полны сил. Но аэровокзал, по сути, бездействует, потому что, как прошел слух между пассажирами, Москва не выпускает самолеты и не принимает. Однако вскоре после начала смены, когда погода улучшилась, началась работа. Перебивая тихую фоновую музыку, молодой женский голос объявил начало регистрации или отправления. Вся география страны снова стала доступной и будничной. Вот она, Камчатка! А лишь полтора века назад - «Описания земли Камчатки», многолетний труд Крашенинникова, связанный с длительным путешествием, болезнями и риском. Улан-Удэ. Сахалин... Бедный доктор Чехов!...

На совете, думает Левушка, Цыпульский опять, наверное, будет выдрючиваться, намекать, что если бы он, Цыпульский, руководил, то отдел стал бы работать продуктивнее. Загнет что-нибудь прозрачное насчет династических привязанностей в управлении отделом. Черт с ним, пусть берет отдел. Для него отдел - лакомый кусочек, потому что недосягаем. Левушке совсем не жалко. В смысле положения - трата времени и сплошной миф. Вот сейчас у него, например, выходит два словаря. Этих денег хватит, чтобы он с семьей безбедно жил три года. К тому же еще продолжают печататься книги, написанные тестем. Денег бы хватило. А он сам тихо и скромно начал бы заниматься чистой наукой, писал бы у себя на хуторе новую книгу.

... Ноги сами несут его к одиннадцатой стойке, где регистрируют среднеазиатские рейсы. «Нет, - отвечает ему молоденькая служащая, - самолеты в Ташкент еще не идут, не приходил и рейс из Ташкента, регистрируют рейс на Фрунзе».

... Как же он оказался здесь? Шел-шел по залу, а остановился возле привычного места. Как все знакомо, будто ежедневно регистрируются одни и те же пассажиры. Молодые киргизы со связками ковров - видно, к свадьбе; сетки-авоськи с апельсинами; пожилая женщина везет огромный торт из кондитерской на улице Горького - тоже свадьба или семейное торжество; паренек с заплаканными глазами - по телеграмме на похороны; и командированные, командированные, командированные.

Регистрацию пассажиров, видимо, только начали. Очередь длинная, человек на сорок, но продвигается быстро. Пассажиры стоят спокойно, перенося по мере продвижения очереди сумки и проталкивая по гранитному полу чемоданы. Левушка тоже почему-то встает в очередь.

Когда до стойки остается человек пять или шесть, Левушка осторожно выскальзывает из толпы и уходит в боковой тамбур, «накопитель», где собирают пассажиров перед посадкой в автобус. Пассажиры, освободившиеся от багажа, чувствуют себя здесь раскованнее. Полет становится для них делом ближайших минут, все оживлены, переговариваются, завязывают знакомства, но одновременно потихоньку теснятся к стеклянной двери. И только бывалые, много раз летавшие пассажиры к двери не протискиваются, а демонстративно сидят на стульях вдоль стен и читают либо разглядывают носки ботинок.

Взглянув на эту знакомую в подробностях картину, Левушка расслабленно садится и ищет в портфеле газету. Газеты нет, но среди докладов и чужих рефератов лежит присланная вчера бандероль из Польши. Левушка сдирает плотную обертку и стонет от удовольствия. Польские коллеги прислали ему томик фантастики Лема с новыми приключениями пилота Пиркса. Приятно, когда о тебе помнят друзья! Помнят даже мелкие твои привязанности.

Левушка представляет Пиркса во всех подробностях реального лица. Прекрасный парень-увалень, умеющий оседлать любую труднейшую ситуацию, честный и добросовестный тугодум, Пиркс импонирует Левушке тем, что похож на) него. Разве не так же, как и про Пиркса, которого все полагают недостаточно резвым и не подкованным к космическим полетам, разве не так же говорят про него, Левушку, что он деревенский выскочка, лишь случайно, благодаря женитьбе влез в элиту науки? Оба они, и Левушка и Пиркс, никого не отталкивали плечом. Все идет к ним в руки само, а они лишь честно и добросовестно выполняют свой долг.

Регистрация заканчивается. Уже все пассажиры столпились в тамбуре и поглядывают на часы. И как раз тут появляется женщина в синем форменном костюме - ответственная за посадку.

Левушка ждет этого момента. Каждый раз, вглядываясь в лица и фигуры стюардесс, он хочет и боится найти в них реальные черты Тамары. Ему все время кажется, что Тамара должна была остаться по-прежнему молодой, хотя он знает, что этого не может быть, и, вглядываясь в лица всех женщин в синей форме, боится увидеть в них, пожилых и расплывшихся, черты Тамары. Да и работает ли до сих пор Тамара в Аэрофлоте?

Конечно, и в этот раз дежурная оказалась незнакомой, но действовала она быстро и решительно.

Вместе с пассажирами Левушка выходит на улицу и глядит, как все садятся в автобусы. Каждый хочет забраться в автобус пораньше, впереди всех, но стычек не бывает: все понимают, что дорога автобусом не кончается, а лететь потом бок о бок с человеком, с которым ты только что поссорился, никому не хочется.

Наконец на перроне остаются лишь дежурная, русоволосый крепыш, провожающий девушку, и Левушка. Взгрустнув, Левушка делает вид, что кого-то провожает. Он прислоняется к стене и вроде бы ищет чей-то взгляд за стеклом машины. На самом деле он наблюдает за влюбленной парой.

Девушка - по виду молоденькая киргизка, а крепыш - тамбовский или рязанский, скуластый, татароватый, с широко расставленными глазами. Они, наверное, фантазирует Левушка, познакомились в Москве и учились вместе. А теперь, закончив институт, она возвращается домой. Милая девочка! Стоит, топчет каблучком снег, глаза опустила, лишь изредка вскинет взгляд. Они, наверное, могут стоять так до скончания века. Энергичная дежурная прерывает прощание. Девушка, как на казнь, идет в автобус.

- Вы-то едете, товарищ с портфелем? Это я вас спрашиваю, едете? - кричит Левушке дежурная.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.