Поражение мистера Хауссона

- Нет. И не умею.

- Жаль. Но, может, твоя газета обойдется и без фото?

- Вполне.

- Тогда так: завтра утром будь на любой станции городской дороги. Увидишь маленький спектакль. Наши люди руками немецкой полиции будут трясти газетные киоски.

- Зачем?

- Чтобы не торговали восточными газетами.

- Почему? Разве не должен каждый читать то, что он хочет читать?

Стиссен расхохотался, и его смех слился с грохотом надземки.

- Слушай, парень, ты же типичная надземка! Да на кой черт нашим, чтобы западные немцы знали, как живут восточные? Пирог разрезан, и каждый лопает свое!

Рычагов покачал головой.

- Нет, с киосками это не товар. Мне нужно что - нибудь такое... с изюминкой... Может, есть новенькое у Хауссона? - осторожно спросил Рычагов. - Французские коллеги говорили мне...

Стиссен поднял ладонь и наклонился к Рычагову.

- Ерунда! То, что Хауссон говорит вслух, никому не надо. Сенсация - то, о чем он молчит. Понял, парень?

- Французы рассказывали про какого - то русского офицера - перебежчика...

Стиссен махнул рукой.

- С этим русским туман и полная ерунда. Кто - то дал о нем информацию по радио, а Хауссон взбесился... - Стиссен вынул из кармана фотографию и бросил ее Рычагову. - Вот он, наш таинственный Хауссон. Таскаю с собой на случай, если подвернется какая - нибудь сенсация.

На фотографии во весь рост был снят высокий, спортивного вида мужчина, держащий на поводке разлапистого бульдога.

- Я снял его возле его квартиры. Чудную можно дать подпись: «Мокрица и Мориц». Мокрицей мы зовем Хауссона за его вечно потные руки, а Мориц - имя бульдога. Два холостяка на прогулке.

- А нельзя ли у него получить интервью? - робко спросил Рычагов.

Стиссен помолчал и вдруг захохотал.