Публикуемый нами рассказ «Старшая сестра» взят из первой книжки молодой украинской писательницы Ольги Розовик. Она родилась на Киевщине в семье колхозника в 1925 году. Ее произведения печатаются в журналах «Витчизна», «Украина» и «Змина».

«Сегодня Первое мая», - вывела я ранним - утром в своем дневнике да так на этом и застряла. Отложила перо, чтобы брату Миколе приколоть комсомольский значок, потом сбегала за водой, примерила новые туфли...

Все наше Карпушино просыпалось в приподнятом настроении. Никогда еще в селе не готовились к празднику так, как этой весной. Сожженное и разрушенное во время войны, оно теперь ожило, помолодело, и это особенно было видно в такое утро: новые побеленные хаты с молодыми садочками, во дворах подметенные дорожки, алые знамена над школой в центре села, и солнце в вышине, и музыка, которую радио доносит до Карпушина от самой Москвы. Так и хочется куда - нибудь бежать, ходить, петь.

Никогда еще карпушинцы так не ждали этого дня, потому что праздник был двойной: сегодня состоится пуск новой электростанции. Уже и лампочки подвесили, вечером они засветятся... Говорили, будет торжественный митинг, а вечером - гулянье. Из района самодеятельный театр приедет, да и свои драм - кружкоацы недаром ночей недосыпали на репетициях. Приедут гости из соседних сел - их уже ждут.

Не успела я к зеркалу подойти и косы заплести (все наши - от отца до маленькой Лизки - также собирались на митинг), как девушки налетели.

- Ты все еще дома? - удивились они. - Мы сейчас из школы, там почти все уже собрались.

Микола, нарядный, сияющий, быстро прикрыл за собою дверь.

Девочки нетерпеливо загалдели:

- Ой, Галя, поторапливайся! Эдак все на свете пропустим: и как делегации приедут и как венок на памятник возложат. А ведь интересно, венок доярки хвалили, говорили, что очень уж красивый, за цветами для него аж в долину ходили!...

... Так пролетел весь день, полный радостей и впечатлений, которые еще не улеглись, и мне даже трудно все по порядку представить. Я снова сижу над открытым с утра дневником и думаю: с чего же начать?

Горят намозоленные туфлями ноги, и новый свет бьет в глаза - это также напоминает о пережитом за день. В школе был утренник, строем шли к зданию электростанции, были на митинге, гуляли. Настроение было хорошее, мечтательное... Правда, это настроение несколько омрачили воспоминания.

На митинге выступала Лида Гребенчик, старшая пионервожатая школы. Она говорила совсем немного:

- Товарищи, у нас так много радостей сегодня. И я подумала, что за все это мы боролись, проливали кровь совсем еще недавно. Тех, товарищи, которые не дожили... мы помним их... Мы обязаны все помнить!...

Я смотрела, как она, невысокая, худощавая, спускалась с трибуны, и представляла свою сестру рядом с Лидой. Говорят, они были самыми близкими подругами. Лида думала о «ей, когда говорила: «Помним их...» Я знаю, она думала... В школе при каждом случае Лида, не сводя с меня нежного взгляда, говорит всем, что я очень похожа на Одарку.

В комнате тихо, светло, уютно, все в ней такое давнишнее, привычное: кровать, этажерка, столик и над головой - увеличенная фотография Одарки, которая когда - то тут жила, спала на этой кровати, учила уроки, горевала, радовалась.

Словно живая, все такая же молодая, с заплетенными косами, такое же круглое с заостренным подбородком лицо и огромные лучистые глаза, которые так и проникают тебе в душу. О чем она тогда думала?

... Такое не забывается, оно только не всегда встает в памяти так выразительно, как сегодня.

Одарка была студенткой, жила в городе и домой наезжала лишь на каникулы. А когда началась война и в село пришли чужие люди в серо - зеленых шинелях, Одарка уже постоянно была с нами. Из всех нас, меньших, она почему - то меня больше всех любила. Частенько брала к себе - эта комната через сени считалась у нас Одаркиной, - спали вдвоем на одной кровати, и Одарка подолгу рассказывала мне тогда о книгах, о войне, об отважных подпольщиках.

Но с некоторых пор все изменилось. Сестра стала запирать двери своей комнаты и все над чем - то там возилась. А то куда - то уходила, ночами домой не возвращалась, и мать - удивительное дело! - совсем не бранилась. В таких случаях дома чаще всего говорили, что Одарка скрывается, потому что как раз «ловят» для угона в Германию. Так - то оно так, но... закрадывались сомнения. Однажды я видела, как она в стожок камыша какие - то бумаги запрятала. Наверно, не простые какие - нибудь, должно быть, особенные, иначе зачем было их так прятать?

А потом и пошло у нас, как на таинственном острове: одна загадка за другой. Гналась я однажды за курицей и за навесом наскочила на белье, низенько развешанное на жердочках. Да все какое - то мужское... Я удивилась: мы никогда там не развешивали белье, да и ходили туда разве только случайно. С этой новостью я прибежала домой. Но когда мать кончила мыть посуду и мы снова пошли за сарай, от белья и следа не осталось. Мать накричала на меня за выдумки, а я стояла ошеломленная: «Неужели мне это приснилось?»

• Страницы:
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• 6
• 7
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.