Трое

- А я следующим рейсом. - как можно спокойнее ответил Петр Константинович.

- Нет, это не дело, - возразила Гуреева и крикнула Сынкину: - Виктор Михайлович! Может быть, вы уступите место Иркутову: ведь вас на базе родные не ждут.

Коллектор промолчал и поглубже уселся в кресло.

- В таком случае я остаюсь, - заявила девушка.

- Вы полетите, Галина Петровна! - решительно сказал Иркутов. Он хотел было заставить выйти из самолета коллектора, но подумал: не драться же с ним из - за места.

Гуреева неохотно села в кабину, летчик закрыл крышку и крикнул Иркутову:

- Ну, Константиныч, береги аэродром и жди меня к восемнадцати часам...

Мотор взревел, набирая обороты, самолет побежал по площадке и у самой воды оторвался. Шум самолета постепенно затих, и стал отчетливо слышен тонкий свист холодного ветра в стеблях сухой травы да монотонный плеск мутной воды, штурмовавшей остатки песчаной косы.

Захотелось курить. Петр Константинович достал кисет, но он был пуст: Сынкин выкурил весь табак. Становилось холодно, а костер разжечь было не из чего. Иркутов собрал табачную пыль, растер на ладонях несколько прошлогодних листьев, свернул папиросу, закурил и снова принялся за ремонт сапога. Когда он закончил работу, было полседьмого... Островок сократился уже почти наполовину, вода плескалась совсем рядом. Пожалуй, самолету места не хватит. И впервые Петру Константиновичу стало не по себе. Он не боялся, он верил и знал, что его не оставят, но все вокруг было слишком пустынным и каким - то тоскливым... Закурить бы... «Все - таки скотина этот Сын - кин!» - рассердился Иркутов, но его отвлек рокот мотора - подходил самолет.

Вот он сделал первый круг над косой, потом второй, низко, низко, почти касаясь воды, пролетел рядом с островом и, покачивая крыльями, начал набирать высоту. Вскоре самолет растворился в бледном, голубоватом воздухе: места для посадки не хватило.

Стало тихо. Широкая пойма превратилась в зеленоватое озеро, сливавшееся с серым, туманным горизонтом. Кое - где из воды торчали, вздрагивая под ударами волн, черные узловатые ветви карликовых деревьев и одиноко, едва возвышаясь над водой, желтела узкая полоска песка.

Иркутов присел в центре полоски, отвернулся от ветра, склонив седеющую голову на большие, сильные руки, прикрыл глаза и задумался.

Приближалась ночь. По спине частой дробью постукивали гонимые ветром песчинки, а под ногами песок темнел, пропитываясь водой. Она была совсем рядом. Иркутов поежился и переложил спички в верхний карман. «Вот черти, что они там копаются? Вернусь - буду ругаться...»

А ветер все дул. Вскоре островок совсем затопило, кругом была только вода, мутная, тяжелая, безбрежная. Она неотвратимо, медленно наступала на Иркутова. «Неужели конец?.. Да нет же, не могут не выручить... Вот уж, кажется, мотор постукивает... Нет, почудилось».

Иркутов, в который уже раз, внимательно оглядывал пустынное озеро. Где - то вдали он заметил что - то похожее на катер. Снова долетел до его слуха стук мотора, затем послышался отчетливее.

- А ведь, кажется, катер идет...

Борясь с волнами и ветром, катер медленно приближался и наконец, обойдя мель, шурша по песку, остановился.

- Петр Константинович! - донесся звонкий радостный голос Гали Гуреевой. - Пробирайтесь скорее, тут мелко!...

Иркутову хотелось бежать, но он осторожно, не спеша подошел к катеру. Закоченевшие от ледяной воды ноги слушались плохо; моторист помог Иркутову перелезть через борт и протянул флягу со спиртом.

- Погоди... Вот табачком бы разжиться... Затянувшись махоркой, он посмотрел в утомленное, но радостное лицо Гуреевой и тихо сказал: