В сентябре

«Зачем он обманул Южакова? - краснея, подумала Маша об Андрее. - Ведь есть же запасной подшипник, сама видела... Разве успел уже до этого отдать кому - нибудь? Или старый, а я недоглядела... Ну - ка, проверю...»

Пока Андрей стоял на земле, нервно курил, провожая взглядом Южакова, Маша птицей взлетела на штурвальный мостик, открыла инструментальный ящик... Вот он, подшипник! Новенький, аккуратно выстроганный, точно полированный.

- Так вот же подшипник! - воскликнула Маша. - Почему же ты не дал его Южакову?

Андрей вздрогнул, сухощавое загорелое лицо его побагровело. Глава стали колючими.

- А твое какое дело? - крикнул он со злой растерянностью. - Отдай, а потом сам стой, если случится авария. На уборке минута дорога...

- Но ведь Южаков - то уже стоит! - возразила Маша. - Близко ли до села...

- А кто виноват? Запасался бы заранее, если не хотел простаивать! - отрубил Андрей.

- Но он же не здешний, только на уборку сюда прибыл. Не мог всем запастись, - не унималась Маша.

- Механизатор без запасных частей - это не механизатор!

- Да?... А я думаю иначе. Тот, кто заботится только о себе, тот не настоящий механизатор.

- Хватит учить! - скомандовал Андрей. - И без того учены. По местам все, поехали!...

Но Маша не подчинилась этому приказу. Она быстро спрыгнула на землю и сказала громко:

- Лиза, подмени меня! Я подшипник отнесу.

На круглом лице Лизы отразилась растерянность: кого слушаться? Опешил и Андрей. Все в груди у него клокотало, но что он мог сделать? Насильно отобрать подшипник? Будь бы перед ним парень, Андрей, пожалуй, сцапал бы его за ворот. С девушкой же поступить так не мог. Он только заморгал, когда Маша, проходя мимо него, деловито доложила:

- Через полчаса вернусь.

Андрей вихрем взлетел на мостик, так яростно дернул шнур свистка, что оборвал его. Стоял у штурвала, скрипя зубами.

«Не пущу больше на комбайн! Вечером же потребую у директора МТС, чтоб убрал ее с агрегата. Иначе всю мне дисциплину расшатает, уборку сорвет. Пусть забирают немедленно!» - грозился Андрей, хотя отлично понимал, что ничего никому не скажет. Наоборот, минут через десять, когда приступ ярости и обиды прошел, стало беспокойно: а вдруг Маша не успокоится на том, что унесла подшипник? Что, если она напишет еще в стенгазету, поставит вопрос на комсомольском собрании? Просмеют, изобразят жадюгой!...

От этих мыслей становилось жарко, будто не сентябрьское, а июльское солнце припекало спину.

Минут через пятнадцать комбайн Южакова уже тронулся. На мостике стоял штурвальный. Нет, не он... Вглядевшись, Андрей понял, что вела машину Маша: на штурвальном должна бы чернеть кепка, а тут - белая косыночка. Андрею даже показалось, что он увидел радостную улыбку на лице девушки...

- А - а, наскучалась, небось, о штурвале! На своем комбайне не пускают, так на чужом не утерпела покосить! - язвительно прошептал он. Впрочем, от этой язвительности больно и стыдно стало самому же. «Надо перевести ее к штурвалу. Сегодня, ясно, нельзя, но вообще - то хватит томить... И так терпелива. Другая бы давно через МТС потребовала...»