Настоящий друг

- Он делает по три нормы в смену - согласен. Ставит рекорды - тоже верно. А почему его товарищи с грехом пополам тянут план? Кто виноват?

- Надо полагать, Морозов виноват, - рассмеялся кто - то. - Это он всех тянет назад. Три нормы - груз не маленький.

Не обращая внимания на насмешки, Николай заговорил снова. Его голос стал резким, на лицо упала холодная тень:

- Вы думаете, он ни в чем не виноват? Возьмите, например, Володю Романова. День и ночь готов парень стоять у станка, а толку что? Один брак. Его и сейчас - то нет среди нас, может, потому, что парень стыдится за свою работу. Кто, как не Морозов, должен ему помочь? А от него одно услышишь: «За пояс шестерых заткну!» Да и зачем он будет помогать, - глядишь, другие тоже станут хорошо работать. Личная слава потускнеет...

Наступило неловкое молчание. Взглянув на помрачневшие лица, я понял: тост девушки не удался.

Домой я возвращался вместе с Морозовым. Разрезая неподвижную гладь воды, моторная лодка быстро скользила вниз по реке. Надвигался вечер. Некоторое время на горизонте еще была видна полоска багрового заката, затем погасла и она. Над головой как - то незаметно показались яркие звезды. Отражения их, качаясь на тихих волнах, то исчезали, то появлялись вновь.

Морозов неподвижно сидел на корме. Иногда он глубоко затягивался дымом, ярче вспыхивал кончик папиросы, и тогда в темноте смутно проступали черты его хмурого лица. Мне казалось, что он хочет отогнать какие - то навязчивые и неприятные мысли.

Откуда - то издалека донесся мотив знакомой песни:

... Мне хорошо, колосья раздвигая,

Сюда ходить вечернею порой...

- Да, печально, - задумчиво произнес вдруг Валентин, глядя на берег, утонувший в синей мгле.

- Что печально? Поют? - спросил я.

- Нет. Я не про это. Получилось сегодня как - то нехорошо. Видишь ты, - поклонник славы... эгоист... И кто сказал! Лучший друг, с которым столько прожито...

Валентин хотел добавить еще что - то, но раздумал и только махнул рукой. Всю остальную часть пути Морозов молчал.

Вдали показались огни раскинувшегося на холмах города. У причала, привязывая лодку, Валентин вдруг спросил:

- Как вы думаете, на самом деле Романов - безнадежный человек?

- В каком отношении?

- Как фрезеровщик...

- Кто его знает, - сказал я и неопределенно пожал плечами.

Мне как - то недосуг было заняться делами Валентина и Николая. Но со стороны я видел: дружба пошла у них врозь. Друг с другом они не разговаривали. Морозов стал серьезным и. пожалуй, даже невеселым. Прежних его шуток не было слышно.