Этувги он не застал: знатный оленевод вместе со стадом был тогда где - то далеко в тундре; его ждали не раньше чем через неделю. А выезжать на конференцию он должен был ещё только через месяц - так, по крайней мере, сообщили Гэмауге в правлении колхоза.

Старик вернулся домой успокоенный: за месяц он успеет сделать всё так, как задумал. Не только резную трубку с футляром, но и табакерку к ней сделает. А это особенно важно, потому что на футляре и табакерке можно изобразить много такого, чего на самой трубке не уместить.

Теперь надо было раздобыть материал. У Гэмауге на примете давно уже был моржовый клык редкостной величины. За несколько лет до того Каннай, охотник из эскимосского колхоза имени Ленина, убил такого моржа, о каких только в сказках рассказывают. Гэмауге послал тогда сына в колхоз имени Ленина (а это километрах в сорока от колхоза «Утро»), и сын купил у удачливого охотника один клык.

О, тот клык пошёл на хорошее дело! Гэмауге вырезал на кости такую картину, которая хранится теперь в Москве, в зале подарков товарищу Сталину. Сталинской дружбе народов посвящена та картина, и чукотский колхоз «Утро» послал её в столицу Родины ко дню 70 - летия великого вождя.

Теперь надо снова ехать к Каннаю. Гэмауге опять послал сына в колхоз имени Ленина, наказав не скупиться. Сын вернулся только к исходу третьих суток, но на этот раз с пустыми руками. Да, второй клык до сих пор хранится у Канная. Но продавать его охотник решительно отказывается. Ни за какие деньги!

Дав только немного отдохнуть собакам, Гэмауге поехал сам.

- Ого! - встретил его Каннай. - Видно, тебе на самом деле нужен этот бивень. Что же ты собираешься из него сделать?

Гэмауге не любил говорить о том, чего ещё не сделал. Даже сыну, даже первому своему другу Мэмылю он не рассказал о своём решении вырезать Трубку Мира. Уклонившись от ответа, Гэмауге снова стал уговаривать Канная продать клык.

Но упрямый охотник не соглашался. Как бы для того, чтобы подразнить Гэмауге, он провёл его в комнату, где висел на стене этот великолепный клык, и сказал:

- Вот он. Только он не продажный. Другие, если хочешь, купи. Есть у меня другие. Только те, конечно, поменьше.

- Ну какая тебе польза, что он здесь на стене висит? - рассердился наконец Гэмауге. - Ведь я тебе хорошие деньги дам. Назови цену. Не хочешь? Ну, хочешь, я сам назову?

- Не надо. Мне твои деньги не нужны. Ясно, кажется, говорю: не продаётся. Это для меня память.

Гэмауге решил польстить Каннаю.

- Я понимаю, - сказал он. - Я понимаю, что память о такой удачной охоте приятна даже такому искусному охотнику, как ты.

- Ты неправильно меня понял, - усмехнулся Каннай. - Дело тут совсем в другом...

- Конечно, дело тут не в удаче. Я просто не так сказал. Я хотел сказать о твоей смелости и о твоём охотничьем искусстве.

- Нет, и не в этом дело. Это вообще не об охоте память. Это для меня память о том бивне, о первом. О том, который твой сын у меня купил. Когда ты над тем бивнем работал, ты о дружбе народов думал, а сам дружбу нарушил, об эскимосах не думал. Заплатил деньги - и всё. Если бы я знал, для чего тебе тот бивень нужен, разве я за него деньги взял бы?

- Ты прав, Каннай, я тогда не подумал об этом. Я совсем не хотел тебя обидеть. И это было уже давно, ты не должен так долго сердиться. А чтобы загладить свою вину... Скоро мой сын поедет в Анадырь. Я велю ему купить охотничий нож самой лучшей стали и сам сделаю резную рукоять для этого ножа.

- Спасибо, Гэмауге, но я ничем не заслужил такого подарка. Ты хорошо умеешь резать по кости, но ты плохо знаешь человеческий характер: он бывает потвёрже, чем кость.

Гэмауге задумался. А Каннай сердито и упрямо смотрел в сторону огромного бивня, который тускло поблёскивал на стене.

• Страницы:
• предыдущая
• 1
• 2
• 3
• 4
• 5
• следующая

Представьтесь или зарегистрируйтесь, чтобы участвовать в обсуждении.