Новый сосед профессору Рудневу почему-то не понравился. Не сразу разберешься в том, отчего к одному человеку влечет, а от другого необъяснимо отталкивает, особенно в дороге.
Когда поезд тронулся после остановки, сосед разделся и, забросив пальто на верхнюю полку, сел на диван напротив. Мелькали дома, улицы.
Пощипывая ус, профессор глядел в окно, прощаясь с городом, в котором родился, вырос, был счастлив когда-то, а теперь проезжал мимо, возвращаясь издалека после срочного вызова на консультацию.
«Вот он живет, работает здесь, - с невольной ревностью думал о соседе Руднев, - а мне даже заехать не удалось! После стольких лет!...»
Поезд набирал скорость. Солнечный предвесенний денек был похож на праздник, и от встречи с родным краем, от нахлынувших воспоминаний профессору было грустно и радостно, и легкая боль обнимала сердце.
Вагон мягко качало; где-то в соседнем купе однообразно, в лад движению, лязгала незакрепленная пряжка опущенной верхней полки. А сосед все так же сидел на диване напротив, вытянув ноги и закрыв глаза.
Улегшись на своем месте, профессор Руднев из-за раскрытой книги оглядел его снова. На этот раз сосед показался ему совсем другим, чем вначале. Широколобый, лысоватый, он выглядел не старше сорока пяти лет и не то не выспался накануне, не то чересчур устал. Похоже было, что жилось и работалось ему нелегко, а чисто выбритое лицо с некрупным хрящеватым носом, ровно подобранными губами и резко очерченным подбородком говорило о незаурядном характере и силе воли. Смуглая кожа на щеках не изменила окраски ни от мороза, ни в тепле. Вехи, пепельно-серые, чем-то походившие на крылья моли, закрьвали глазницы, но неизвестно почему думалось, что, несмотря на это, глаза соседа глядят на профессора.
Закрывшись книгой и, как будто, читая, Руднев лежал, удивляясь странному этому ощущению. Но даже и так, за книгой, все время чудилось, что сосед видит его и давно догадался, о чем он думает.
Едва профессор положил книгу, как сосед открыл глаза, глубокие, темные и не утомленные, а, наоборот, живые, полные внимания и интереса ко всему вокруг, перекинул ногу на ногу и неторопливо, словно задабривая, проговорил:
- Кажется, мы с вами встречались? Профессор... если не ошибаюсь?
Руднев невольно смутился, застигнутый врасплох.
- Возможно. В Свердловске где-нибудь...
- А что вы читаете? - сосед мельком заглянул в книгу, отложенную на столик. Но похоже, что на самом деле это его не так уж интересовало, а спрошено было только для того, чтобы разговориться.
- Да вот, - ответил Руднев, приоткрывая обложку, - Гоголь.
- А-а, Гоголь! - воскликнул сосед, будто вспомнив все, чему его учили. - Русь! Птица-тройка удалая по Волге-матушке зимой...
За окном кружились хороводом, шли горы, леса, чуть зеленевшие на солнце бугры обнажившейся озими. Острые сторожевые пики елочек стояли на часах у самой дороги. Неподалеку смолисто сияли на припеке новые избы. Дым над крышами вился в ясном, безоблачном небе и издали походил на какие-то причудливо выросшие деревья.
Профессор Руднев снова взялся за книгу. Как это часто бывает, первый интерес ненасытная дорожная жажда нового показались утоленными на время, и внимание обратилось к привычным делам.
Сосед сидел по-прежнему. Сцепив длинные, костистые пальцы, он неторопливо и вкрадчиво играл ими, словно не находя, чем заняться еще. Дав себе слово не наблюдать за ним, Руднев все-таки не мог удержаться и время от времени поглядывал на его руки, полузакрытые глаза, лицо и не мог понять, почему сосед так не понравился ему с первого взгляда.
Разговор не завязывался, несмотря на то, что с обеих сторон было сделано все, что обычно помогает этому в дороге. Должно быть, сосед догадался, что профессор думает о нем, и невольно стал настороженнее.
А поезд шел; мерно и мягко покачивался в лад движению вагон, все так же играло что-то в пролетной трубе, и однообразно побрякивала пряжка за стенкой. Не останавливаясь, он миновал какую-то станцию. Мелькнул новый вокзал, мост через речушку, корпус неизвестного завода, и поезд понесся дальше, окликая городок под горой торжествующе радостным, заливистым гудком.
В 12-м номере читайте о «последнем поэте деревни» Сергее Есенине, о судьбе великой княгини Ольги Александровны Романовой, о трагической судьбе Александра Радищева, о близкой подруге Пушкина и Лермонтова Софье Николаевне Карамзиной о жизни и творчестве замечательного актера Георгия Милляра, новый детектив Георгия Ланского «Синий лед» и многое другое.